Но кто они такие?

Она снова посмотрела на пистолет, провела пальцем по сенсорной точке. «КОНТАКТ». Возможно, Синт подрядила Мэрли сделать для нее что-то особенное.

Рейзер нажала на точку и поморщилась и поняла. Точка превращала ее памятник в коммуникатор.

– Синт? – сказала Рейзер.

Ничего.

Она подняла сварочный аппарат наемника, вспоминая: «Включи его на полную мощность и держи ровно. Получится не сразу, но, если зарядки у тебя достаточно, а сваркружево свежее, ты сможешь его сломать». Воспоминание ее не удивило. Рейзер казалось, что уже ничто не сможет ее удивить. Мысленно она поблагодарила женщину, которая ей это рассказала. «Аппарат рассчитан на таких, как ты, так что, если накосячишь, сможешь все исправить». Она помнила, как они разговаривали, как смеялись, когда Рейзер пыталась управиться с тяжелой машинерией, помнила желтое сияние сварочной струи и такие же яркие глаза женщины.

Когда начались гудение и горелая вонь, Рейзер собралась с духом. Закончив работу, она протиснулась в дыру и пошла дальше, остановившись у двери. Изнутри слышались голоса.

За ухом снова едва ощутимо закололо.

– Синт? – А потом, не в силах придумать что-то еще, она сказала: – Таллен?

Никто не ответил.

Через маленькую смотровую панель было видно, что происходит в комнате. Три оставшихся наемника устанавливали сарки вертикально, что было странно. Обычно их дизайн не предполагал вертикального положения, но у этих сарков, как заметила Рейзер, было плоское изножье.

Она решила воспользоваться шумом, чтобы немного приоткрыть дверь, и увидела двух челомехов, один из которых непривычно мерцал. И еще, с дрожью в сердце, она увидела Таллена. Голова его была изуродована, волосы были острижены кое-как и прилипли к коже, а на щеках и подбородке сквозь неровную бороду проглядывал металл. Таллен был встревожен и дрожал, непрерывно оглядывал комнату, а в глазах его блестели не желавшие проливаться слезы.

Когда сарки были установлены, мерцающий челомех медленно приблизился к самому большому, приложил к нему руку и отошел. Широкий колпак сарка откинулся, изнутри вырвалась струя бледного пара и растворилась в воздухе.

Второй челомех сказал:

– Я не понимаю.

Из открытого сарка пахнуло аммиаком, и Рейзер прикрыла рот. Показались две головы: мужская и женская. Мужчина проснулся и открыл глаза, а женщина – нет. Его бледное, словно выбеленное, лицо покрывали вздутые красные пятна, в каштановых волосах проглядывала седина, а губы были бескровными и тонкими. Когда он полностью пришел в себя, его черты исказились болью. На вид ему было лет тридцать, возможно, даже больше.