Преподобный Смит поднялся и прошел к столу.

– Нам хотелось бы привлечь вас к разбирательству дела в качестве второго советника мирового судьи. Нет ли у вас причин для отказа?

Немало удивленный, преподобный Смит хотел было что-то сказать, но тут со скамьи поднялся преподобный Картер.

– Что все это значит? – резко спросил он. – Вам прекрасно известно, что старшим из проповедников в Саттоне являюсь я, и, как таковому, вторым советником надлежит быть мне.

Судья Уотсон заулыбался, будто именно этого и ожидал.

– Да, занять место второго советника надлежало бы именно вам… если бы ваша роль во всем этом нечестии не навлекла на вас определенных подозрений. Исходя из коих, суд полагает вас для сей позиции непригодным.

В зале заахали.

Казалось, преподобному Картеру нанесен немалой силы удар: мертвенно побледнев, его преподобие на время утратил дар речи.

– Под «судом» ты, Корнелий, имеешь в виду себя? Отчего ж прямо так и не выразился? – наконец выпалил он.

Очевидно, ему очень хотелось добавить что-то еще, однако его преподобие лишь с горечью покачал головой и сел. Испепеляя друг друга взглядами, ни он, ни судья даже не пытались скрыть презрения к сопернику.

– Итак, – продолжал судья, – преподобный Смит, будьте любезны, ответьте: нет ли у вас причин для отказа от исполнения обязанностей второго советника?

Преподобный Смит покачал головой.

– Нет, сэр, – отвечал он, смущенно покосившись на преподобного Картера. – Я согласен помочь правосудию всем, чем смогу.

– Прекрасно, – подытожил капитан Мур, указывая на кресло по соседству с судьей. – Садитесь сюда.

Преподобный Смит, кивнув, сел за судейский стол.

– Стало быть, мы готовы? – спросил судья капитана.

Капитан Мур кивнул.

Мировой судья Уотсон дважды ударил по столу молотком, и ропот в зале утих.

– Преподобный Смит, – обратился судья к проповеднику, – не будете ли вы любезны открыть разбирательство дела молитвой?