– Нет… нет, хватит. Хватит с меня.

– Абита погибнет. И все твои дети погибнут, если ты не соизволишь проснуться… немедля!

Имя… Как ни старался он выкинуть это имя из головы, оно жалило хуже ножа.

– Абита?

– Худо зверушке твоей, ох, как худо! Криком кричит, тебя зовет. Не слышишь разве? Прислушайся.

Подняв веки, клок мрака увидел перед собой пару искорок, огоньков, парящих во тьме, двинулся к ним, выглянул наружу сквозь пустые глазницы огромного черепа. Взгляду его открылась пещера, освещенная небольшим костерком, сплошь увешанные масками стены… Все это казалось очень, очень знакомым. Накрытый волной раскаяния, охваченный болью, мучительным чувством вины, он вздрогнул и подался назад, в темноту, в сладкие, нежные объятия пауков.

Но тут в поле зрения появилось кое-что новое: в глазницы маски заглянул опоссум… опоссум с лицом ребенка. Это создание он узнал тоже.

– Помнишь меня?

– Ты один из тех самых демонов, что…

– Я – Лес, один из твоих детей, – перебил его опоссум с детским лицом. – Ну, а ты кто? Как тебя звать?

– Я… я – Хобомок… Дьявол. Я – кровь и погибель. Я – горе и муки.

– Погляди-ка на стены. Чьи это головы, чьи?

– Сгинь! Оставь меня!

– Прекрати прятаться от правды! Гляди же!

– Нет, – прошептал Самсон, однако против собственной воли обвел взглядом маски на стенах, сразу приметив, сколь они разны и с виду, и по величине.

– Все они – наше племя, – пояснил Лес. – Дикий люд… твои дети. А эти трофеи из голов детей твоих, заложников собственных душ, смастерил Мамунаппехт. Теперь скажи, кто тут настоящий дьявол?