– Ты! Ты!!! Это ты отравил меня колдовством, извратил мою суть, вселил в меня демонов! Маска показала мне истину! Ты обманом толкнул меня на убийство, на истребление людских племен. Это ты со всем прочим диким людом – истинные дьяволы! Я сам видел!

Лес крепко, будто от невыносимой боли, зажмурился и медленно поднял веки.

– Пожалуйста… прошу, послушай меня.

В его голосе чувствовалась такая скорбь, раскаяние такой глубины, что отказать Самсон не сумел.

– Я причинил тебе великое зло. Такое, которого мне не искупить вовек. Да, я мог бы заявить, будто сделал это ради дикого люда, ради Паупау, ради Матери Земли, но, если уж начистоту, я просто поддался, пошел на поводу у собственной жажды мщения, ненависти, зависти, ожесточения, а пуще всего… у страха. Он и довел меня, всех нас довел до погибели.

Лес ненадолго умолк.

– Как только окажешься на свободе, – продолжал он, – суди меня, как пожелаешь, мсти, как сочтешь справедливым. Я весь в твоей власти. Но прежде, ради Паупау, тебя нужно вызволить из этой берлоги дьявола.

С этими словами Лес, ухватившись покрепче за череп, дернул его на себя.

В тот же миг Самсон почуял их – демонов, заключенных в черепе вместе с ним, почувствовал, как оживились они, как встрепенулись.

– Нет, – отвечал он. – Здесь мое убежище, а ты меня больше не донимай. Ступай прочь! Оставь меня.

Как Лес ни тужился, как ни тянул, как ни дергал, череп даже не шелохнулся. Сморщившись от досады, Лес взялся за него поудобнее, вновь принялся тянуть, но череп не поддавался.

– Что за чертовщина? – прорычал Лес.

С опаской покосившись в сторону выхода, он зашел сбоку, с разбега толкнул череп плечом, навалился на него всей тяжестью тела – раз, и другой, и третий, но череп держался на стене, как ни в чем не бывало.

Лес, тяжко дыша, замотал головой.

– Нет… нет! – прохрипел он. – Мамунаппехт верх не возьмет… ни за что не возьмет.

Еще раз со страхом взглянув в сторону выхода, опоссум непреклонно, решительно сдвинул брови.

– Значит, все сделаем здесь, – прошептал он, вскарабкавшись на стену и скрывшись из вида.

Череп задрожал. Казалось, Лес сдирает паутину веревок, украшения, маску прямо с Самсоновой головы. Стоило Лесу отшвырнуть маску в сторону, Самсон почувствовал себя освобожденным от пут; взгляд его стал зорче, в голове прояснилось.

– Да, череп показывал правду, – пояснил Лес, – вот только какую? Ту, что хотела показать тебе маска. Но правда на свете порой может быть не одна.

«Демоны! – вспомнил Самсон, внезапно почувствовав затылком их ненавидящие взгляды. – Демоны пробудились!»