Сара, повернув голову, окинула дочь долгим взглядом и прошептала что-то еще.

– Она говорит «да»! – воскликнула Марта. – Она согласна признаться! Уберите камни, иначе ей слова не выговорить! Скорей же! Скорей!!!

Помощники из толпы вопросительно взглянули на судью.

Судья просиял.

– Да, вы, там… уберите камни! Живее!

Отобранные капитаном бросились к Саре, осторожно откатили камни в сторону, и Сара наконец-то смогла вздохнуть полной грудью.

Судья Уотсон опустился на колени, склонился над Сарой. Лицо его озарилось надеждой.

– Итак, Сара Картер… признаете ли вы справедливость обвинений, предъявленных вам сего дня?

Сара, сделав еще несколько жадных, глубоких вдохов, неудержимо закашлялась.

– Да, – всхлипнув, пролепетала она. – Прости меня, Боже… признаю.

Глаза судьи, вскочившего на ноги, вспыхнули победным огнем.

– Сделано!

Освобожденная и от двери, Сара съежилась, сжалась в комок, вновь сипло, с надрывом, закашлялась.

Происходящее просто не укладывалось в голове. Фанатики, сломившие волю искренне верующей, благочестивой Сары… все это отчего-то казалось Абите преступлением куда страшнее виселицы, уготованной ей самой.

– Ох, Сара… что же они с тобой сотворили?

– Ныне Господь восторжествовал! – едва не приплясывая на месте, объявил судья Уотсон. – Все вы – свидетели великой победы над Сатаной!

Подойдя к Абите, он плюнул ей в лицо.

– Угодишь в Преисподнюю, не забудь рассказать Люциферу, как добрые жители Саттона в сей знаменательный день пресекли его коварные умыслы!

На плечах Абиты сомкнулись мозолистые руки Нортона с Гарретом. Повинуясь кивку судьи, стражники отволокли ее к огромному дубу у дальнего края кораля. Здесь Гаррет пинком в спину сбил ее с ног, прижал к земле тяжелым кованым сапогом, а Нортон притянул руки жертвы к туловищу так, что веревки глубоко впились в тело. Затем ей поверх юбки, от бедер до лодыжек, связали и ноги, затянув путы едва не до хруста костей, еще одной веревкой захлестнули щиколотки, а свободный конец перебросили через толстую нижнюю ветвь. Покончив с этим, стражники неспешно потянули веревку и подняли Абиту кверху, вниз головой.

Абиту закружило, закачало из стороны в сторону, весь мир вокруг перевернулся вверх дном, подернулся рябью, лицо отяжелело под напором крови, прихлынувшей к голове. Как только взгляд прояснился, перед глазами кружащейся в воздухе Абиты замелькали лица зевак, по-прежнему исполненные благоговения, сознания собственной правоты – правоты людей, вершащих богоугодное дело.