— Нет никакой «любви-к-ближнему», только отвага и честь. Умереть должно без страха, в презрении к Пикирующему. Никто не верит, конечно, в реального Пикирующего, просто так у нас говорят.

— Тогда почему же ты остался, а твой корабль отплыл, если не из страха перед «пропастью»?

Ульф указал на идущую впереди них крэнкерин:

— Потому что Элоиза осталась. Я обещал нашей супруге… Ты ведь знаешь, у нас есть мужчина, женщина и кормилица? Хорошо. Кормилица всегда остается в гнезде. Я дал ей… кровную клятву, что буду рядом с Элоизой. Некоторые из тех, кто ищут истину, говорят, что в «пропасти» нет времени, и смерть потому длится вечно. Элоиза боится этого больше всего на свете. По мне так всякая смерть одинакова, мне на нее челюстями щелкнуть. Я остался из-за своей клятвы.

* * *

В доме Эверарда стояло явственное зловоние. Управляющий лежал на постели обнаженный, за исключением сухой грязной тряпицы, покоящейся на лбу. Иссиня-черные линии расчертили конечности больного, начинаясь из паха и подмышечных впадин. Ирмгарды и Витольда след простыл. Дитрих склонился над приказчиком, думая, что тот преставился, но глаза мужчины раскрылись, он приподнялся на постели и закричал:

— Матерь Божья!

— Я должен проткнуть бубоны, прежде чем мы увезем его, — сказал пастор Ульфу, осторожно прижимая управляющего к постели. Хотя, судя по черным рекам яда, бегущим из рук и ног, он уже опоздал. — Где твоя жена и ребенок? — спросил священник Эверарда. — Кто заботится о тебе?

— Матерь Божья! — Управляющий бил себя кулаками, расцарапывал кожу ногтями и визжал. Затем внезапно он откинулся навзничь, учащенно дыша и ловя ртом воздух, как если бы отразил со стен приступ и теперь отдыхал перед новой атакой.

Священник уже омыл нож в уксусе, а Ульф посоветовал также нагреть лезвие на огне. Камин теплился темно-красными углями. Дров поблизости не оказалось. «Она сбежала, — подумал Дитрих. — Ирмгарда оставила своего мужа». Он спросил себя, знает ли об этом Эверард.

Бубоны были величиною с яблоко, кожа на них туго натянулась и блестела. Пастор выбрал один под правой рукой и прикоснулся к нему острием своего скальпеля.

Больной взвыл и замахал руками, ударив кулаком Дитриха и выбив скальпель из руки. Священник упал на колени, от удара в глазах у него двоилось, затем на ощупь стал искать лезвие. Когда он поднялся, Эверард лежал на боку, крепко обхватив себя руками и поджав ноги в коленях. Дитрих подошел к стулу возле кровати и какое-то время сидел на нем, потирая висок и раздумывая. Затем вызвал Ганса по устройству для разговоров.