Жизнь налаживалась…

Ветку-рогатину Дьявол втыкал в землю. Даже на дневных привалах она успевала пустить корни, а за ночь обрастала порослью, растопив снег вокруг. И часто Манька по утру обнаруживала себя в растаявшей луже, среди подснежников и молодой крапивы или сныти, не переставая удивляться и радоваться погодной аномалии и необъяснимому росту травы. Явление, само по себе, нарушало все мыслимые природные законы, но она к этому быстро привыкла.

Правда, пришла другая беда…

Все свободное время Дьявол начал истязать ее нешуточной физподготовкой, выжимая по семь потов. Ежедневно и изнурительно он гонял ее по лесу с утроенным остервенением, заставляя лазить по деревьям, хлестал нещадно тростью, пока она не достанет его посохом хотя бы разок. Он то вырастал из-под земли перед носом, то камнем сваливался с неба, то налетал, как хищная птица. Отбиваться от него по снегу, в железе и в темноте, орудуя посохом, как мечом, было нелегко, а уж когда начинал растягивать тело, трещали все кости. Прошлые занятия теперь уже казались ей детской забавой. Но убежать от Чрезвычайной Стражи, убеждал ее Дьявол, будет ничуть не легче, а они обязательно прочешут лес, когда Баба Яга не выйдет на связь, а случится это скоро. И, наконец, обливал ледяной водой, и только после этого рассматривал как человека.

– Да зачем мне это? – пыталась она увильнуть. – Я ж не на войну иду, я словом перемолвится и домой, в деревню свою. Пусть сначала докажут, что свинья и Баба Яга – одно лицо. Там столько трупов – меня обязательно должны наградить.

– Маня, где ты видела, чтобы в государстве чиновников за трупы еретиков и прочей мелкой шушеры наказывали? Каждая реформа – новые кладбища, кто там могилы считает? Ты не будешь давиться кофеями, – прорекал Дьявол. – Но две великие нечисти – Кикимора и Баба Яга – были распяты тобой, и каждая именно тебя назвала этим нехорошим словом, поэтому я обязан сделать для тебя что-то хорошее. А чему, кроме как бегать по лесу от праведного гнева Благодетелей, я могу тебя научить? Пользуйся мной, пока другой Бог утверждение Кикиморы и Бабы Яги не обратил вспять!

Ночи стали длинные, времени для физподготовки появилось с избытком. С места снимались с рассветом, после завтрака, который разогревали еще в темноте – то, что осталось с вечера: орехи, мороженные ягоды, грибы-трутовики и замерзшие по осени опята, бережно собранная крапива и сныть, вымахивающие за ночь в полный рост на обогретом пятачке, иной раз сморчки вырастали из-под снега еще раньше подснежников, рыба была с избытком – все шло в дело. Продолжали разорять беличьи, хомячьи и пчелиные запасы, выгребая из дупел шишки с орехами, мед и зерно из норок. Могли накопать у оттаявшего берега сладкие корни рогоза, заваривая чай, который был слаще сахарного. В общем, голодная смерть ей не грозила.