И Дьявол косвенно подтвердил ее мрачные мысли:

– Ты думаешь, они где попало стоят? Их нечисть охраняет. К тому же, восстановить поваленную вышку – плевое дело. Где одну повалишь – там десять новых построят.

«Ну и слава Богу!» – обрадовалась она, не имея ни малейшего желания отнимать жизни у дорогой сердцу Дьявола нечисти. Она еще от Кикиморы не оправилась, а теперь думай, как снять с себя подозрение за убийство свиньи. Какое может быть алиби, если в избах куда ни плюнь везде остались ее отпечатки. Оставалось тешить себя надеждой, что, когда Чрезвычайные Стражи вскроют подвал, им будет не до нее. А еще успокаивало то, что опознать в кабанихе-мутанте Бабу Ягу Стражам будет непросто. Ну, заглянула на огонек за пропуском, ну, помылась в бане… Отпечатки на кольях? Поверхность не полирована, а на шероховатой поди докажи, что это ее отпечатки. Судя по шкуркам за сундуком, гости у Бабы Яги бывали часто – мало ли какой разбойник старушку невзлюбил. «И со своими наглыми бесстыжими зенками прусь во дворец…» – укорила она себя. Хватит с нее убийств, уж лучше в лесу хорониться, чем тыкать в ничего не подозревающую нечисть осиновыми кольями.

С новыми силами двигалось легко. Спустя какое-то время она уже весело напевала под нос, изредка просматривая новости. На взгорках и открытых местах слышимость голосов усиливалась, но по радио передавали только гадости – охота слушать его быстро пропала.

Главное, что у нее снова была живая вода! И железная ноша не казалась такой тяжелой, как раньше. Шутка ли, наполовину сносила первую пару железных башмаков, стерла до половины железный посох, съела половину железного каравая! Раньше, пока признаки были не так заметны, избавление от железа казалось невозможным, но теперь – она не сомневалась – справится! А вечером, когда разбили лагерь, у Маньки появилась возможность по достоинству оценить удобство и незаменимую пользу неугасимого поленьего дерева. О хворосте теперь можно было не беспокоиться, хватило того, что собрали поблизости, и без разницы, сухой или сырой. Неугасимыми дровишки не становились, рано или поздно костер прогорал, но пока неугасимое полено оставалось в костре, дрова будто перенимали неугасимость, даже сырые ветки горели ровно, не дымили, разливая вокруг приятное уютное тепло. Теперь на каждом привале она могла согреться, подсушится, быстро вскипятить воду и разогреть обед, а на безветренную ночь, если не валил снег, даже шалаш перестали строить, зажигая под елью по контуру четыре костра, в каждый бросали щепку и устраивая лежак в середине.