– А что с человеком?

– А человек становится в своей земле скитальцем, с болезнями и ужасами на каждый день. И куда бы ни ступил, встанет на железо, под которым глубокая яма, где острые колья и скрежет зубов. В каждом слове проклятый слышит то, что говорили о нем вампиры, чувствует себя тем, кем они заставили его быть. Он ведь тоже вошел в землю ближнего, только не Царем и не Богом, а немощным и убогим существом, исполняющим прихоти вампиров, осмеянный, измазанный непотребствами. Какое-то время он еще живет прежней жизнью, но люди уже не видят его, а только железо. Дела человека с каждым днем все хуже и хуже, а он не замечает, и словно бы пьян, списывая свои неприятности на черную полосу. Только она никогда не закончится. И однажды понимает, что жизнь ушла под откос, как поезд, который не поставишь на рельсы, и он один со своей бедой…

– Значит, спасения нет?

– У проклятых три дороги: первая: помучиться здесь, потом умереть и мучиться там, пока не призову на Суд обоих, а там разговор короткий. Вторая: отправиться на смертный бой с вампиром. Но для этого нужно знать врага в лицо, а он не помнит. Третья: найти того, кто взял его в залог, но для этого надо о-очень низко пасть!

– А я какой иду?

Дьявол рассмеялся.

– Твоя ноша – железо, твоя постель – еловые ветки, твой дом – елки в глухом лесу. Даже у зайцев и медведей есть норы и берлоги. Куда еще ниже падать? Но если докажешь, что вампир не свое имущество заложил, потребую отчет, почему подсунул то, что ему не принадлежало. Но пока вампир – твой господин, твоя земля его признала его своей головой.

– Я не признавала! – возмутилась Манька.

– Почему же твое нутро славит врагов? – ехидно поддел Дьявол. – Попробуй сказать, что ненавидишь вампира, и послушай, что оно тебе ответит!

Манька прислушалась к себе, пытаясь настроится на негатив против Благодетелей. Ненависти действительно не было. Слово «вампир» вызывало лишь приятные ассоциации и необыкновенную душевность, а когда попыталась изменить мнение, на пути встала непробиваемая завеса. Она и не подозревала, что так искренне любит Их Величества – это стало для нее полнейшей неожиданностью.

– Да это ж сад цветущей амброзии, – невольно позавидовал Дьявол. – Я, в лучшем случае, с грязью смешан, в худшем, прибит гвоздиками к вашему грешному существованию…

Манька снова закрыла глаза, медитируя, пытаясь думать о себе положительно, обращаясь к замеченным сущностям. И внезапно наткнулась на жесткое сопротивление…

Тьма внутри предстала пред нею, как резиновая подушка, в которую она упиралась снова и снова, мысли постоянно сбивались, возвращая ее в исходное состояние – и, к ее удивлению, в этом состоянии она себя не узнала. Навстречу поднялась какая-то пространственно-чужеродная муть, как будто она нащупала людей в полной темноте, наощупь, и даже услышала голоса, но слов разобрать не смогла. Сказать, что ее заметили, было бы неверно. Просто едва угадываемые сгустки темных сливающихся между собой образований в ее пространстве обращались не к ней, ее сознание натыкалось на них внутри себя, как на застарелые ноющие занозы, которые невозможно вытащить из-за наросшей сверху здоровой плоти. То, что там люди, едва угадывалось, и она их не знала – это были чужие и незнакомые люди. И эта странная мешанина ограничивала пространство внутри нее. Через это грязное пространство внутри себя она чувствовала тело, но наполнить его положительными эмоциями не получилось, как будто она на самом деле сидела в темнице.