— Вот и ответ, — бросила ранившая меня красавица, стряхивая алые капельки со стилета — небрежно, будто ей не было разницы, кровь это или вино.

Смотрю, все встреченные Риты причиняли мне боль. Хорошо хоть, эта до сердца не добралась.

— Надо было посильнее и по шее, — злорадно выдал Стас Голицын, наблюдавший за нами с соседнего ряда.

— Так и случится, — она махнула лезвием в его сторону, — если будешь говорить мне под руку…

Кровь продолжала бежать из свежей раны, не останавливаясь, заляпывая парту. Несколько красных капель упали на белоснежный лист моей тетради, словно закрепляя урок. Генка, явно не знающий, как помочь, растерянно отодвинул ее в сторону. Роза с другой стороны торопливо протянула мне чистый платок. Похоже, никто из друзей вылечить магией меня не мог — дар-то, оказывается, был редким.

— Можно я? — неожиданно донесся робкий девичий голос с другого конца кабинета.

— Можно, — зажимая рану, отозвался я.

— Вообще-то не тебя спрашивали, — саркастично заметила Маргарита, возвращаясь к преподавательскому столу.

— Можно, — великодушно разрешила ее светловолосая сестра.

Вот только, несмотря на все великодушие, что-то останавливать мою кровь она не спешила. В другом конце кабинета мигом скрипнул стул, и ко мне засеменила невысокая блондинка с симпатичным личиком, мягкими округлостями во всех нужных местах и странным именем Белла Розанова-Риполи. Она остановилась около нашей парты и, слегка покраснев, попросила:

— Убери руку…

Я молча убрал здоровую руку, позволяя крови течь вообще без преград. Девушка чуть наклонилась ко мне, а следом ее большой палец мягко, едва касаясь, нажал на рану и повел по ней, пока остальные пальцы очень нежно, как гладят ребенка, поглаживали мою порезанную руку с другой стороны. Ее пухлые губки быстро двигались, что-то беззвучно бормоча, будто заговаривая стремительно останавливающуюся кровь. Большие голубые глаза не отрывались от линий на моей ладони. Видимое только мне синее свечение теперь искрило в тех местах, где меня касалась она, и словно сразу же уходило глубоко под мою кожу, унося вместе с собой и боль.

Продолжая что-то шептать, Белла казалась полностью погруженной в свое целительство. Однако румянец на ее щеках с каждым мгновением разгорался все сильнее — то ли под любопытными взглядами всей группы, то ли исключительно под моим. Даже не особо всматриваясь, я видел легкий алый огонек, пылающий вокруг нее.

— Все, — еле слышно пробормотала она и отпустила мою ладонь.

Кровь больше не текла и даже не сочилась, боли тоже не было, а рассеченная кожа затянулась — без всяких мазей и бинтов. Чтобы ее излечить, моей внезапной помощнице хватило всего пары поглаживаний и прикосновений. Теперь на руке осталась только царапина, будто ране уже несколько дней — так что в платке Розы, который она все еще держала наготове, смысла больше не было. Я поднял глаза, и Белла стала совсем красной. Легкий огонек ее интереса бодро запрыгал в мою сторону, будто надеясь задеть — достаточно пары комплиментов, чтобы он запылал гораздо ярче, поощряя свою хозяйку и на большие подвиги.