В остальном местечко выглядело вполне обычно — с длинными партами в два ряда и большой доской. Самым выделяющимся здесь оказался вытянутый преподавательский стол, за которым сидели две статные красавицы, на вид только вчера окончившие академию. Их обеих я уже видел в парадном зале во время речи директора. Девушки, явно близнецы, отличались лишь цветом волос, изящно, как короны, уложенных вокруг их голов — у одной локоны были черные, как глухая ночь, а у другой белые, как чистый лист.

— Они тут! — оживился Генка, тоже их вспомнив.

— Сестры Рябушинские… — пробормотал севший за нами тремя паренек.

И сразу же замолчал, поймав колкий взгляд черноволосой красавицы. Блондинка же изучала всех с благосклонной улыбкой, словно поощряющей смотреть в ответ. Ее изящные длинные пальцы почти нежно поглаживали лежащий на столе тонкий, но вместительный кожаный пузырь, заткнутый пробкой.

— Бурдюк, — пояснила сидящая рядом Роза, — для хранения и перевозки жидкостей.

Следом черноволосая красавица с легким звоном поставила на стол бутылку вина, мигом приковавшую глаза всех студентов.

— Все, это точно мой любимый предмет! — шепотом изрек Генка с другой стороны от меня.

А вот мне в этой бутылке что-то не нравилось. Пожалуй, цвет — казалось, там была собрана по каплям человеческая кровь. Не давая это обдумать, по коридорам академии пронесся звонок.

Глава 30. Блид и хил

Глава 30. Блид и хил

Некоторое время в кабинете магремесла стояла тишина. Словно забывшись, студенты с любопытством изучали сидящих за длинным столом красоток-преподавательниц, похожих друг на друга как зеркальные отражения. Кроме цвета причесок, отличались эти близняшки тем, что черноволосая смотрела на нас с иронией, будто покалывая взглядом, и ухмылялась; блондинка же, казалось, светилась добродушием и мило улыбалась.

— Что ж, давайте познакомимся, — первой заговорила она. — Меня зовут Вероника Михайловна Рябушинская, а рядом со мной, — она показала на сестру. — Маргарита Михайловна…

Маргарита, Рита… Когда-то мне нравилось это имя, но сейчас былых эмоций оно уже не вызывало — лишь чуток резало ухо.

— Магремесло порой называют целительством, — продолжила блондинка, — однако такое толкование слишком узко.

— Магремесло — это искусство, — подхватила Маргарита, чей голос звучал чуть живее и чуть ехиднее, чем у сестры. — Искусство отдавать свою энергию другим живым существам…

Отчества обеих я мысленно отбросил. Они выглядели слишком молодыми, почти ровесницами, чтобы думать о них по отчеству.

— Однако отдавать ее можно по-разному, — многозначительно добавила она. — Можно во благо, а можно во вред…