Поэтому она даже радовалась, когда в какой-то момент из темноты начинал звучать голос. Как сейчас.
Поэтому она даже радовалась, когда в какой-то момент из темноты начинал звучать голос. Как сейчас.
– Ты боишься меня?
– Ты боишься меня?
Лив чувствует его присутствие. И голос… он звучит так реально, так близко, что, кажется, протянешь руку – и коснёшься его обладателя.
Лив чувствует его присутствие. И голос… он звучит так реально, так близко, что, кажется, протянешь руку – и коснёшься его обладателя.
– Нет.
– Нет.
…зато чернота в этот раз пугает. Шею дважды сводило назойливой ноющей болью, после чего Лив ощутила слабость и дрожь в руках. А она уже поняла: все ощущения здесь значительно приглушены в сравнении с тем, что чувствует в это время её тело. Сюда доносится лишь эхо реальности.
…зато чернота в этот раз пугает. Шею дважды сводило назойливой ноющей болью, после чего Лив ощутила слабость и дрожь в руках. А она уже поняла: все ощущения здесь значительно приглушены в сравнении с тем, что чувствует в это время её тело. Сюда доносится лишь эхо реальности.
Если она испытывает такое здесь…
Если она испытывает такое здесь…
– Забавно. Меня боялись многие. Боятся по сей день.
– Забавно. Меня боялись многие. Боятся по сей день.
– Я тебя ненавижу. Бояться глупо.
– Я тебя ненавижу. Бояться глупо.
Лив действительно не боится его. Хотя ей рассказывали, что он делал с мамой и с Ташей.
Лив действительно не боится его. Хотя ей рассказывали, что он делал с мамой и с Ташей.
Это не пугает её, а злит.
Это не пугает её, а злит.