– Не справляюсь! – Лита бросилась к матери, но очутилась в облаке из пчел. Замахала руками, не страшась укусов, пошла на зыбкий шепот.

– Мама! Мамочка!

– Время кончается… – Голос таял в жужжании. – За тобой идут.

– Ответь! – крикнула Лита. – Мертвый моряк Ндиди сказал: на той стороне меня боятся. Почему? Почему он так сказал?

– Потому что мертвые знают, кем ты станешь.

– Кем?

– Плыви…

Пчелы облепляли веки, щекотали ноздри, забивались в ушные раковины.

– …на восток.

Лита распахнула глаза и судорожно вдохнула. Над ней нависали волчьи кораллы. Гармоничное мычание полипов напоминало пение с закрытым ртом. Лита привстала, тряхнула каштановыми локонами. Медальон, лакированная Человеко-мышь, стукнулся о раковину, висящую на груди. Хор кораллов утихал. Лита озадаченно поморгала. Обычно, убаюканная их колыбельной, она не видела столь ярких снов. Информация поступала иначе, изнутри, и статуи не оживали.

Лита поглядела на свистульку в своем кулаке, потом – на гипсовую девочку. Статуя, как прежде, смотрела вдаль. Пчелы сонно ползали по краю дыры.

Лита встала, поводила ладонями по обсохшей одежде. Над Полисом двигалась торжественная процессия облаков. Одинокая лодка плыла к рифу, пассажиры покрикивали на гребца, маленького испуганного рыбака. Пассажиры и сами были испуганы, как сообщили Лите чайки. Дядя Камбала и старина Тунец плыли за своей ненаглядной подопечной, боясь, как бы не очутиться вечером в застенках Пыточной.

Лита взъерошила волосы и отвернулась от лодки.

Она глядела на восток, в полуденную дымку, а ветер обдувал вспотевшее лицо и остужал мокрые щеки, пчелы уползали в гнездо, и мертвые знали то, что неведомо живым.

* * *

«Сотворение любого заклинания, – сказал кнутмастер Серпис, – направленного на заключенных или тюремщиков, вы обязаны утвердить со мной. Несанкционированная магия будет расценена как предательство Гармонии и лично милорда».

В тот вечер Нэй, ученик Уильяма Близнеца, четырежды предал Гармонию. Тюльпа покинула Юго-Восточную башню, кивком попрощавшись с Серписом. Прежде чем отослать сотворенную сущность, Нэй долго вглядывался в нее – в свою собственную копию, будто ждал, что безмозглая болванка заговорит и поведает правду. Вийон подсказал, у кого из стражей находится нужный ключ. Далее был кокон невидимости, и заклинание глухоты, и маленькое представление с использованием безвредного пламени. Охрана чертыхалась на первом этаже, а Нэй шагал по пустому коридору; бороздка ключа вдавилась в ладонь.

В камере он зажег лампу. Зеркало отразило неяркий свет. Венона разлепила веки, зрачок всплыл и зафиксировался на визитере.