«Снова тянуть».

– Тали?

– Это веревки, – шепнул Роха.

– Первым залпом врежем по гаденышам двумя ядрами. Чтобы сразу обделались.

Тощий мелко закивал.

– Когда начнут жарить, в труса не играть, ясно? Доски толстые, не одно ядро выдержат. А вот если эта штука, – канонир похлопал по чугунному телу пушки, – начнет шипеть и плеваться металлом, вот тогда…

Билли сосчитал пушки. Двадцать. Или меньше. Он мог ошибиться. Пушки справа стояли одинокие, обиженные, потому что все люди были слева – с этой стороны надвигались черные паруса. Командовал батареей молодой лейтенант, взмокший, красный от жары. Если бы у Билли была такая же форма и такая сабля, то Лита смотрела бы на него по-другому.

Макграт отер руки о кургузые штаны и, нагнувшись, стал раскреплять пушку. Мрачный тип проверял кремни и фитили. Зловеще поскрипывали крышки портов.

– Ну что, олухи, – сказал капрал, – еще одно, пока мы не начали. Когда кто-то из нас, и я в том числе, отдаст Творцу Рек свою гнилую душу, то остальные не жуют сопли, а хватают дохлого и бросают в окошко. А дальше всё по науке. Заряжаем и стреляем. Заряжаем и стреляем. Вам ясно?

* * *

За месяцы, проведенные на Лингбакре в компании Балтазара Руа, Артур Сорель, беглый глава «Черного кабинета», так и не привык к здешним нравам. Церковь, переоборудованная в трактир, смердела треской и мойвой. Никто не удосужился убрать блевотину, оставленную в подарок послом Змеиного Клана. Порой сюда вбегал зеленомордый или обвешанный серьгами черт-те кто, не поздоровавшись с командирами плюхался за стол и жрал помои из миски. Руа смотрел на это с умилением, поражающим Сореля.

В своем элегантном камзоле бывший начальник речной стражи чувствовал себя белой вороной среди оборванцев и головорезов. И его теперешний работодатель был немногим лучше клановцев. Целыми днями Руа только и делал, что жрал. Завтрак перетекал в обед, обед в ужин, хамоватый трактирщик все подливал спиртное. Руа хлестал его литрами, но не пьянел, а Сорель вообще не притронулся к выпивке. Пугал запах, вид жирных бокалов и рюмок. Хозяин плавучего острова нашпиливал мясо на кончик ножа, утирал рот хлебом, ронял рыбьи головы, иногда подбирал и ел с пола. Он портил и без того испорченный воздух газами, вытирал руки о батистовую рубаху, мочился на колонны.

Безусловно, Руа был негодяем. За напускным дружелюбием и манерами свиньи скрывался человек жестокий и властный. Но он, по крайней мере, в отличие от Маринка не имел отношения к смертям детей. К голубоглазому малышу, чей трупик прибило к воротам Оазиса.

Окутанная туманом крепость бороздила Реку. Монолитные плиты защищали почерневшие коттеджи, бетонные сваи торчали копьями: неприступный и могучий остров двигался к Сухому Городу. Впереди шел бой, гибли люди, пылали корабли. Самопровозглашенный король Лингбакра благостно улыбался под портретом своего брата.