Понимая, что не сомкнет глаз, он сел на перила. Внизу стража – дюжина солдат и кряжистый, напоминающий голема капрал – баловалась табачком. Ров опоясывал резиденцию, дальше раскинулась мощенная булыжником площадь. Пейзаж был знаком наизусть, но сегодня в нем поселилась тревога. Таинственно шуршал листвой парк Гармонии. Тусклее, чем обычно, горели фонари. Добрые и не очень люди Оазиса беспокойно ворочались в постелях, просили речных богов отвести беду. Хищно воспарял к сереющим небесам шпиль собора. Бог-Голубь нахохлился, как стервятник. Внутри несла духовную вахту паства Галля. Кардинал молился о будущем Сухого Города, пели хрустальными голосами ангелоподобные мальчишки. Алтон подумал презрительно, что старый извращенец легко найдет общий язык с Руа – легче, чем с Маринком.

В особняке, окруженном вязами, тряслись от страха за свои шкуры министры Полиса. На совете Томас Дамбли заикнулся о судьбе Кольца. Даже напыщенному Дамбли были небезразличны жизни рыбаков. Но не отцу Алтона. Краска стыда залила щеки маркиза.

– Они под угрозой, – сказал казначей осторожно. – Открыты Реке со всех сторон.

Маринк и слышать не желал об эвакуации собственных граждан.

– Эскадра адмирала Крэдока остановит врага в нейтральных водах. Нет нужды пускать в город нищих.

Дамбли смиренно поклонился, но Алтон, стоящий рядом, заметил, как потемнело лицо казначея, как он втянул воздух сквозь зубы – через силу, но выдохнул легко, будто что-то отпустил, будто принял окончательное решение.

Гвардейцы всхрапывали во сне. Небо над Восточной башней розовело. Сквозь парк, сквозь стены, сквозь прикрывшиеся веки маркиз видел Реку и корабли, крошечные, как рыбацкие лодки, в сравнении с плавучим островом Лингбакром. Там Лита, там Нэй. Нэй, его брат. Пусть данный факт и подтверждал сплетни о многочисленных любовницах милорда, для Алтона это было словно даром свыше. Теперь он не чувствовал себя одиноким. Он отыскал не просто родственную душу, но брата по крови, брата, о каком и не мечтал.

С Баттом, так трагично и загадочно погибшим, Алтон никогда не был близок. На поминальной церемонии не проронил ни слезинки. Плакала лишь мама, уже пожираемая белым спрутом.

В тяжелеющей голове Алтона мелькали картинки-воспоминания. Вот Нэй учит его фехтованию. Вот возвращает насильно с торгового судна, куда подросток устроился обыкновенным матросом (в каюте Алтон обзывает колдуна «папочкиным приспешником» и желает ему поскорее быть съеденным кракенами). Вот акватория северян, омерзительный тролльвал оплетает щупальцами фрегат.