Вытащив плот, беглецы осмотрелись. Местность казалась безлюдной, и это обнадеживало. Кто знает, как могут отнестись к незнакомцам в чужих краях?

— Нам бы еды добыть, — сказала Хона, — утку смыло.

— Может, рыбу половим, — предложил Юл.

Парень закинул на плечо суму, взял лопату и гладиус, а Хона нашла толстую хворостину, вполне подходящую для того, чтобы использовать ее как удилище. Напарники побрели вдоль берега, надеясь найти площадку, свободную от травяных зарослей. Солнце, периодически выглядывая из-за пушистых облаков, припекало, однако из-за прошедшей бури жарко не было.

— Скоро лето, — произнесла Хона, — будет урожай, и кегли отдадут нам дань. Вот бы успеть домой к тому времени, когда в становище Дэнджеров свезут разные вкусности. Мед, например…

— Дань? — переспросил Юл.

— Да, семь кланов держат в патронаже больше пятидесяти деревень.

— Слушай, Хона, а ты не против, если мы отправимся ко мне, в Забытую деревню? — парень с надеждой взглянул на спутницу, и прежде чем она успела ответить, торопливо добавил:

— Только поедем вдвоем, чтобы никто из байкеров не знал, где моя родина.

— Вообще-то я думала, что ты останешься со мной в становище, — сказала Хона, — байкером, пусть даже и шустрилой, быть намного круче, чем простым кеглем-землепашцем.

— Мне нужно вернуться к следующей весне, иначе староста Имэн уничтожит дом первопредков и сожжет десять тысяч книг. Представляешь, Хона, целых десять тысяч!

— Они помогают обрести колдовство, ведь так?

— Они помогают обрести знание, а знание — это сила, — сказал Юл, — так говорил мой прадед.

— Я хочу быть сильной…

Разговор внезапно прервался, поскольку в траве со стороны холма мелькнули цветистые пятна. Юл и Хона заметили приближающуюся опасность одновременно.

— Леопоны! — воскликнула девушка, отбросив хворостину и выхватив акинак.

— Капланы! — выдохнул Юл, напружинясь.

Диких пятнистых кошек, достигавших в высоту половины человеческого роста, байкеры и селяне Забытой деревни называли по-разному, но, так или иначе, это был самый опасный хищник степи. Папа Каен рассказывал, что в дни его детства каплан-людоед повадился охотиться на людей и сожрал девятерых. Хоть мужчины и делали несколько облав с собаками на подлого хищника, его так и не поймали, просто однажды нападения прекратились.

Два каплана, рослая самка и самец с небольшой гривой и выступающими верхними клыками бесшумно скользили сквозь травяное море. Сосредоточенные желто-зеленые глаза зло вперились в путников. Звери не рычали, не щерились, не подавали каких-либо иных знаков агрессии. Они просто неотвратимо приближались к потенциальным жертвам, и острые стебли камыша, расступаясь, склонялись в молчаливом почтении перед грациозными и жуткими существами.