Парень, сглотнув тяжелый ком, взглянул на прут, на конце которого белело раскаленное тавро в виде круга с пересекающимися внутри него линиями.

— Отвечай, Исаак!

— Это моя вина. Я муж, и я главный. И мне отвечать за неведение сие, — сказал Юл.

— Нет! — резко возразила Хона. — Это все я!

В кузнице, если не считать гудения огня, воцарилась гробовая тишина. Авраам Шестой медленно переводил взгляд с девушки на парня и обратно и, наконец, решил:

— Слова жены перед словами мужа, что земля перед небом.

Архиерей почти незаметно кивнул. Кольчужники разорвали рубаху на груди парня.

— Не троньте его! — вспыхнула Хона, сжав руки в кулаки.

Откуда не возьмись сзади девушки появился воин и с легкостью подхватил ее. Хона, взвизгнув, лягнула кольчужника ногой по бедру. Тогда он с силой уронил байкершу оземь, и она затихла.

Юл было дернулся, но две пары рук крепко держали его.

— Глупая дщерь! — с нескрываемой надменностью произнес Авраам Шестой. — Элохим простит грехи ее и простит твои, Исаак. Искупление придет через боль! Славь же господа народа избранного! Господа, что вознес умму нашу над всеми племенами земными!

Младший правнук тяжело задышал, посмотрел на сияющее нестерпимой белизной тавро и кивнул. Руки кузнеца, одетые в варежки, крепко сжимали раскаленный шест.

— И помни, Исаак, ежели жена твоя не понесет в течение двух лунных месяцев, мне придется входить в терем ваш и следить, как ты познаешь жену свою. А ежели в течение еще одного лунного месяца Ревека не зачнет, я сам оплодотворю ее!

Кузнец сделал шаг вперед, и Юл почувствовал кожей близость раскаленного металла. Затылок его заиндевел. Парень закрыл глаза, закинул голову и громко зашептал:

— Слава тебе, Элохим, слава! Слава всевышнему! Слава ему! Слава!

А потом в грудь вошла нестерпимая боль. Парень, содрогнувшись, закричал, и тут же запредельный свет озарил его. Сияние поглотило юношу, и он увидел самого себя, стоящего на коленях на вспаханном поле. Руки крепко-накрепко связаны, сзади к нему подходит Авраам Шестой. Пастырь держит кривой, остро заточенный нож. Архиерей молится Элохиму о грядущем урожае. Пастыря и парня окружает праздная толпа. Все богопольцы от мала до велика покинули избранный град, чтобы отметить начало посевных работ…

Когда-то бог повелел пророку Аврааму Великому принести в жертву своего сына Исаака. И только в последний момент ангел отвел руку отца, готового пожертвовать во имя господа самым дорогим и любимым существом. Теперь же, после первого судного дня, Элохим прогневался на род людской и изменил свое решение. Теперь же велено приносит в жертву детей своих, дабы подтверждать любовь к всевышнему и дабы поля народа избранного всегда плодоносили.