Ури тяжело дышал. Зарычав, он сделал последний отчаянный рывок, нанес пять или шесть подряд сокрушительных, но слепых ударов в пустоту и окончательно выдохся. По крайней мере, байкер надеялся, что красавчик именно так и думает. Полусогнувшись, кусая губы, с опущенными плечами, Ури затравлено смотрел под ноги неприятелю.

И богополец купился. Вскинув меч, он ринулся на байкера. Ури молниеносно ушел с линии атаки, пропустив красавчика мимо себя, провел зацеп за шлем и резко дернул в направлении своего движения. Богополец рухнул навзничь с рассеченным лбом. Байкер мгновенно развернулся и со всей силы обрушил секиру на поверженного врага. Красавчик с залитыми кровью глазами подставил меч под удар, но было поздно. Лезвие боевого топора, пробило защиту, проломило кольчугу и раздробило грудную клетку.

— Ну и где твой баггерский бог? — Ури, кряхтя, не без труда вытащил из убитого секиру.

Знахарь тем временем, подобрав лук, согнал с повозок перепуганных до смерти возниц, построил их в ряд. Первый обозник был примерно Степиного возраста, маленького роста, с густой смоляной шевелюрой, но жиденькой бородкой, которая подрагивала. Вторым оказался высокий седобородый старик с изуродованным оспинами лицом, он глядел на Степу обреченным, полным тоски взглядом, глаза его, синие как небо, слезились. Третий крестьянин в нелепой, изъеденной молью шерстяной шапке, непонимающе зыркал по сторонам и то и дело шмыгал приплюснутым, скошенным набок носом.

Степа внимательно осмотрел щеки возниц.

— Ты и ты, — знахарь ткнул в коротышку и старика, — вы оба из Сурви. У вас в бороде прячется рысь. Трусливо прячется, потому что вы сами трусы и подонки.

Ури подошел к компаньону, присмотрелся к пленным. Действительно, на правых щеках у двоих из них были вытатуированы кошачьи головы.

— Каково быть предателем? — резким движением ножа Степа вскрыл коротышке шейную артерию.

Темная струя прыснула на одежду мужичка, и тот, схватившись за горло, начал медленно оседать.

— Он еще молод, но ты, — Степа схватил старика за грудки свободной рукой, — ты видел, как убивали моего дядю. Ведь видел же! Вас всех согнали на казнь! Пятнадцативесеннего мальчишку четвертовали ваши люди по приказу Богополя. Может, это ты сделал? Ты? Отвечай!

— Нет, — хрипло произнес старик, и глаза его загорелись, — не я. Но если бы мне приказали, я бы это сделал. Потому что жизнь людей моего племени дороже. За отказ поплатились бы наши мальчики.

— Харэ! — прикрикнул Ури. — Просто убей его, у нас мало времени!

— Мы не побоялись выйти против Богополя, а вы трусливо переговаривались за нашими спинами, — Степа оттолкнул от себя старика, — мы дважды поднимали восстание, а вы были палачами! Это тебе за павшего прадеда!