Знахарь наотмашь хлестнул старика ножом. Обозник, пошатнувшись, схватился за лицо.

— А это тебе за моего деда, убитого в первом восстании! — зайдя сзади, Степа полоснул старика по спине, тот упал.

— Я сказал, харэ! — рявкнул Ури. — Убей его! Просто убей!

— А это тебя за моего дядю и мою сестру! — знахарь воткнул нож в бедро обозника и прокрутил его.

Старик, вскинув голову, закричал. Ури, выругавшись, схватил секиру и обухом перебил обознику шейные позвонки.

— Ты погубишь все дело! Их деревня совсем рядом, сам говорил!

— Прости, я не сдержался, — в глазах Степы плясало безумие.

Свершившаяся месть опьянила знахаря, как крепкое вино дурманит голову подростка, впервые дорвавшегося до алкоголя. Степа, зло улыбаясь, извлек из ноги убитого нож, перевел взгляд на последнего возницу.

Мужичонка посмотрел на капли крови, крапающие с клинка, и заговорил дрожащим голосом:

— Я не из Сурви, я из Сухого Самбека, из северных владений Богополя. Мы всего-то с пяток лет как под архиереем.

— Ты не виноват, — согласился Степа, — но ты свидетель. Мы убили шесть воинов, если архиерей узнает, кто это сделал, казнят тридцать Степных Псов.

— Я никому не скажу, честно, — затараторил мужичонка, — никому, честно!

— Скажешь, — возразил знахарь, — ты еще не представляешь, какими пытками из тебя это выбьют.

— Но я не… не… — мужичок запнулся, шмыгнул перекошенным носом и вдруг пустился наутек.

Степа стянул с плеча лук, вынул из колчана стрелу, прицелился и выстрелил. Стрела попала мужичку в затылок и, раздробив кадык, вышла с другой стороны.

— Я никогда не был так счастлив! — вымолвил Степа и истерически захохотал, — никогда! Это прекрасно! Прекрасно! Что может быть прекрасней смерти врага!!! Ведь меня теперь ничто не держит! Нет больше ограничений!

Знахарь снова засмеялся, но байкер прервал веселье компаньона хорошей затрещиной:

— Успокойся, мать твою за ногу! Ты загубишь все дело! Съедешь с катушек, считай — пропал! Успокойся, ты ведь получил то, что хотел!

Степа, прикрыв веки, сделал два глубоких вдоха.

— Да ты прав, — кивнул он, — я сорвался. Я должен успокоиться. Ведь цель еще не достигнута. Цель — уничтожить Богополь. Я затаюсь, и буду ждать столько, сколько нужно. Нельзя останавливаться на достигнутом.