Подойдя к беглому с тыла, Дворжак решительно приставил ствол гауссовой винтовки момаку аккурат промеж лопаток.

Теперь приложить магнитный замок шокера к загривку пауэрсьюта, и всё, пускай дальше сам шагает. Если дёрнется, автоматика его за доли секунды обездвижит.

Гони сэ, быть такого не может.

Ещё секунду назад момак стылой ледышкой нависал над Дворжаком с растопыренными руками и даже, для верности, пальцами, и вот его уже и след простыл.

Оставалось, в недоумении водя туда-сюда стволом, изображать готовность к стрельбе. Только покажись мне. И главное где здесь спрятаться!

Хотя… Только тут до Дворжака дошло, что в подобной неловкой ситуации проще воспользоваться внешними камерами коптера. Точно. Гадёныш стоял позади него, такой же неподвижный. Ладно. Сыграем в такую игру.

На этот раз реактивной скорости сенсоров пауэрсьюта всё-таки хватило на то, чтобы заметить, как противник начал уклоняться от сдвоенного залпа, что пришлись ему точно в спину. Точнее, пришлись бы, но не судьба. Спустя ещё мгновение Дворжак полетел кувырком, сбитый с ног ударом противника. А этот момак неплох, мелькнула дурацкая мысль, после чего на Дворжака навалилась тьма.

Скрученный в багажном отделении боец слабо ворочался и поминутно издавал невнятные звуки, но глаз не открывал. Видать, крепко приложился при падении головой о фронтальную бронепластину шлема. Не то чтобы его было так уж жаль, но всё-таки какой-никакой, а человек, пусть и консерва. Можно было с ним и нежнее обойтись.

Элинор обернулась на пленного. Переложить его что ли поудобнее, а то болтается поперёк пола на каждой воздушной яме. Хотя нет, она и так проявила к нему известный гуманизм, попросту забрав с собой. Что стоило просто бросить его там, на самом краю патеры, нашли бы его, положим, к весне у груды обломков разбитого коптера, какая ей до того беда? Видали мы трагедии и позначительнее.

С тех пор, как Сол-систему накрыло, всем как-то разом стало не до гуманизма, и Красная в этом отношении не была никаким исключением. Здесь каждый думал даже не о выживании — о мести. Когда годами живёшь, погружённая в атмосферу всеобщей ненависти, когда малейшее подозрение вызывает мгновенную агрессию, поневоле забываешь, что когда-то была человеком. О, ну наконец-то очнулся.

— Живой?

Элинор бросила это слово машинально, как будто в её планы входило какое-то общение с пленным, так, скорее дань вежливости, раз уж оставила болезного в живых. В конце концов, он тоже мог, не приземляясь, накрыть её со спины. Но отчего-то не стал. Ну так и будем вежливыми в ответ.