Автомат исполняет свою программу. Комплексный автомат — комплексную программу.

Я был частью невероятно сложной системы и исполнял там поразительно сложную роль. Но роль оставалась ролью, режиссёр же этого грандиозного кукольного театра мне оставался так же неведом, как и в первый день творения.

Я и о себе-то самом знал удивительно мало.

При мне остались все мои воспоминания, вся моя жизнь за пределами комплекса ничуть не утратила свою отчётливость, но дни шли, и мне всё больше приходилось сомневаться в том, что она была в должной степени реальной. Гладя издалека на то, как я до сих пор жил, мне всё больше бросалась в глаза та искусственная прямота, незамысловатая стройность, что наполняли собой мою автобиографическую память.

Зачем вообще оставаться на этих руинах, бесконечно роясь в гигантском могильнике брошенного мегаполиса. С тем же успехом можно было представить себя археологом из далёкого будущего, который вместо того, чтобы начать свои раскопки с заброшенных музеев и погребённых тысячелетия назад библиотек, вместо этого увлечённо ковырялся бы в многосотметровых отложениях мусорных полигонов Матушки.

В поисках чего?

Следов давно ушедшей отсюда жизни? Да вот же она, вокруг, взгляни, все эти падающие друг на друга башни, чем не главный памятник погибшему человечеству?

Что человечество уже погибло, я прежний ничуть не сомневался. Как не сомневался и в том, что это не катастрофа Бомбардировки погубила мой вид. Что-то случилось куда раньше, задолго до того, как Церера сошла с орбиты, распавшись на ледяные обломки, поразившие в итоге Матушку и Красную, но в большинстве своём умчавшиеся далеко за пределы границ Облака Оорта.

Человечество, прежнее, готовое к борьбе человечество не спасовало бы даже перед угрозой прямого столкновения Цереры с Муной. Мы бы решили эту проблему, решили бы, даже оставшись вовсе без родного мира.

Но Бомбардировка застала нас на перепутье, по сути, мы остались жить на помойке собственного мира задолго до того, как нас оттуда погнали голод и отчаяние.

Я тоже был частью этой искусственной полужизни-полусмерти.

Осталось лишь немного подтолкнуть меня, если хотите, запрограммировать на определённую степень детерминированности поведения. Чтобы я не уехал, а остался, не нашёл себе где-нибудь более счастливый путь, но предпочёл остаться мусорщиком на руинах.

Чтобы однажды получить команду, чтобы однажды честно её исполнить.

Те, кто меня сюда привели, отчего-то не доверяли автоматам. Они предпочитали видеть на моём месте продукт биологической, а не механической программы. Но и людям они доверяли не больше. Иначе они бы соизволили сообщить мне, зачем, для чего я произвожу на свет все эти миллионы единиц техники.