XXIV. 82. Сольтатор
И полпяди не хватило до мудрости, И полвдоха не хватило до радости, И полчуда не хватило до Вечности.
Трое из ларца с удобством расположились у самого клиффа. Один из них, высокий, отчаянно рыжий старик, всё время размахивал руками, норовя вскочить и побежать, всячески изображая общее возбуждение. Двое остальных, напротив, уютно возлежали в гамаках, подтянув пледы до подбородка, и почти не двигались. Лёгкая, но при этом исполненная нутряного довольства улыбка блуждала на лице у обоих.
Все трое для постороннего глаза выглядели бы весьма подозрительно — какая судьба занесла их в этот ветренный край и какова была цель их сегодняшнего наблюдения, не смог бы сообразить даже самый отчаянный сыскарь, даже если бы таковой и случился так далеко на юг от Махараштры.
Но на деле здесь никого давно и надёжно не было. Земля гоанская лежала пустой и только холодный зимний ветер носил по этим некогда многолюдным краям пыльные вихри, горстями бросая песок в лицо случайному встречному.
Но эти трое здесь были не случайно, и та незримая нить мировой линии, что тянулась сюда из вечности в бесконечность, привела их сюда с той же уверенностью, с какой — впервые за столько сотен лет — они нынче взирали туда, на запад, за наливающийся красками холодного зимнего заката горизонт.
А там было, на что взглянуть. С головы до ног измазанная ржавыми подтёками титаническая железная конструкция в косых солнечных лучах выглядела мёртвым танцором, полностью выложившимся на последних па, да так и застывшим посреди океана, застывшим без сил и всякого смысла в ожидании давно случившегося конца.
Но не ради этого хтонического видения трое из ларца прибыли сюда, не ради этого солёного ветра и не ради этой красной пыли в лицо. Они ждали чего-то, ещё не случившегося. Они, четыре сотни лет служившие другим проводниками в кромешной тьме будущего, они, бо́льшую часть этих лет пробывшие в не менее кромешной тьме настоящего, впервые за всё это время дожидались чего-то поистине прекрасного, настолько прекрасного, что улыбки отныне не сходили с их морщинистых лиц.
— А вы знаете, что меня больше всего терзало все эти обороты?