Спасибо.

– А буженинка местная. И колбаски домашние. Там у многих родичи были, вот люди и благодарны.

Им. Не Виктории. Ее, странное дело, боятся. Хотя странно бояться обыкновенной женщины, у которой и оружия-то нет. Но поди ж ты… к солдатам подходят, и к Пантелеймону Тимофеевичу тоже, а ее сторонятся. Может, и к лучшему оно?

– Спасибо.

– Пожалуйста, – он не уходил. И это хорошо. Виктория не желала сегодня оставаться одна, а потому, набравшись смелости, спросила: – Может, вы тоже… или чаю?

– Поесть я поел, а вот от чаю не откажусь. Вы сидите, сидите, я сам. Сейчас, только пошлю кого за булочками. Хозяйка тут испечь обещалась…

Он ушел, и на кухоньке зазвенела посуда, разномастная, порой с трещинами и сколами. Но и пускай. Главное, что будет чай и разговор, может, до самого-то утра. И плевать, что велено ему приглядывать за Викторией, сейчас это не имеет значения.

Главное…

– Вам сестра звонила, – голос донесся с кухни. – Просила передать, что у нее все замечательно. И замуж она выходит.

– За кого?

Виктория ничуть не удивилась.

Два месяца прошло? И замуж? Пускай, главное, чтобы счастлива была, только… получится ли?

– Не знаю. Но сказала, что на свадьбу ждет, – он поставил чайник.

И посуду помыл.

А уж фартук смотрелся вовсе даже не глупо.

– Вам покрепче?

– И две ложки сахара, – попросила Виктория.

– Знаю, – Пантелеймон Тимофеевич улыбнулся. – А еще вы варенье любите, смородиновое.

Любит.

А свадьба… Владимира зовет, но не обидится, если Виктория не приедет. Она поймет и… настаивать не будет. А если и будет, то… с Пантелеймоном Тимофеевичем Виктория сестру знакомить не станет.