Наконец мы в туче пыли благополучно оказались внизу.

– Теперь Джойсан! – крикнул я, сдвинувшись с тропы, чтобы дать ей место.

Аррен заупрямилась было, но жена отвесила ей звонкого шлепка, и она тоже начала спуск. Гарет спустился за ней, а потом мы все трое следили, как медленно ползет вниз Джервон. В конце он оступился и съехал к седловине на собственном заду, явившись нам бледным, как призрак, и весь в пыли. Мы бы посмеялись, не будь наше положение таким отчаянным.

– Больно? – спросила Джойсан, когда он, поднявшись, стал отряхивать штаны.

– Нет, – бросил он и, опершись на протянутую руку Гарета и освобожденное мальчиком стремя, уселся к нему за спину. – Но если, вопреки вероятности, нам предстоит возвращаться в твою цитадель, я предпочту длинный путь в обход.

– Да поможет нам Янтарная госпожа, чтобы все мы вернулись той дорогой, – сухо согласилась Джойсан. – Эту тропку я лучше оставлю горным козам и не стану им завидовать.

Мы миновали относительно ровную часть седловины, где свет моего браслета выхватывал из темноты невероятно острые зубцы скал. Мир казался зыбким, бестелесным, словно лунный свет выпил из него не только краски, но и часть материи. И ни звука, кроме шорохов мелких ночных зверьков да раз почти неслышного биения совиных крыльев над головой.

Тропинка пошла вверх, поднимаясь по длинному изгибу к вершине, где, по словам Джойсан, стоял когда-то Кар Рэ Доган. На подъеме мышцы Некии напряглись. Я склонился вперед, отпустил поводья, вцепился пальцами в ее гриву и пожалел про себя, что киога седлают без шлеи. Если седло съедет…

Но седло удержалось, и в конце концов мы выбрались на уступ, где можно было дать передышку коням перед последним коротким взлетом. Над уступом виднелись руины – те самые, что мы заметили утром. Лунный свет обрисовал их еще резче и придал развалинам что-то призрачное.

– Они сродни защитным наваждениям долины, – задумчиво проговорила Джойсан, подъехав ко мне.

Я оглядел ее в бледном сиянии: тяжелые, отброшенные за спину косы, сияющие глаза. Из-под коротких рукавов кольчуги виднелась расшитая по белому полотну блуза киога. Поняв вдруг, что, может статься, последний раз в жизни смотрю так на жену, я не сумел проглотить вставшего в горле кома.

«Люблю тебя, Джойсан», – подумал я, не пытаясь связать наши мысли воедино. Привычка сдерживать чувства меня не оставила, и я боялся, что, приоткрыв их, не решусь пройти остаток пути. Мне хотелось их высказать – еще как хотелось! – но эти слова остались во мне, и только во мне.

– Нам, мой господин, наверное, придется ехать вслепую, – спокойно продолжала она, не догадываясь, конечно, о чем я думаю. – Лошади, если с ними произойдет то, что было вчера, ничего не заметят.