К трапу и дальше, вверх по ступеням, действительно тянулся кровавый след.

– Где второй надсмотрщик?

Из темного угла отделилась тень.

– Расскажи, что ты видел. Не бойся, ты больше не спустишься вниз, будешь работать на палубе.

– Они правду говорят, господин. Он приполз и умер.

– Посмотри на него. Со сплющенной головой нельзя ползти. Скажи, как было – получишь пять золотых, и я выделю тебе охрану.

– Я рассказал все, что знаю. Как-то приполз. Ну, может, скатился, я не заметил, – запинаясь, пробормотал надсмотрщик.

Брейд опросил всех своих людей. Никто ничего не видел. Услыхали крики, увидели труп, позвали командира. Крис вообще спал. Кровь была только на трапе, палубу они уже успели вымыть.

Брейд приказал снять с тела одежду. Ножевой раны, которую он предполагал найти, не было. Кожа сплошь в синяках, местами ободрана, рука сломана. Похоже, ему нанесли чудовищный удар по голове, а потом долго, с наслаждением, пинали ногами.

Брейд не стал разбираться, кто виноват. Выбрал шестерых солдат с самым жестким нравом, приказал посменно дежурить возле гребцов. Ему, по большому счету, было наплевать, кто расправился с мерзавцем, но убийство надсмотрщика было первым шагом к бунту.

– Галера! – завопил матрос из корзины на мачте, и Брейд снова посадил солдат на весла – по три человека на каждую банку, один отдыхает, двое гребут.

Квадратный парус надолго пропал из вида. К вечеру гребцы выдохлись, их ладони, непривычные к изнурительному труду, сочились кровью. Красный лоскуток снова маячил на горизонте, под ним сверкала ослепительная звездочка – солнце отражалось на золоте кормовой надстройки. Никто не просил отдыха, но барабан бил немного реже – комит видел, что люди уже перешли предел усталости и скоро начнут, как подстреленные, валиться под рукояти весел.

Брейд и Балтазар склонились над картой.

– Мы вот здесь, – капитан ткнул в длинную пологую дугу залива.

– До Кадара не дотянем?

– Разве что к утру. У нас нет этого времени.

– Значит, высадимся, как только стемнеет. Корабль придется бросить.

– А с этими-то что делать будем? С каторжниками? Они ж первым делом надумают нас грабануть.