– Сита, покорми павлина, – строго ответила Агни и свернулась калачиком.

Раймонд прекрасно знал, что ее так просто не разбудишь. На соседней кровати валялась вязаная шаль Ситы, он закутал девочку и взвалил ее на плечо. Вокруг окна вились стебли дикого винограда, старая лоза давно одеревенела, она могла выдержать вес взрослого мужчины. Придерживая сестренку локтем, Раймонд довольно ловко спустился на землю. Через несколько шагов Агни проснулась, и удивленно посмотрела по сторонам. Раймонд поставил ее на землю и поплотнее запахнул шаль. Плохо, что он забыл ботиночки. Ладно, не простудится – ночь теплая.

– А куда мы идем?

– Гулять. Видишь, какая луна красивая?

– Ага. Большая, как сковородка.

Раймонд не мог точно сказать, куда он ведет Агни, но знал, что найдет это место. Шрам на бедре очень сильно чесался. Небольшой розовый рубец появился после поездки в Гилатиан, Раймонд так и не вспомнил, где он так лихо навернулся.

На спинке скамьи спала крупная птица, упрятав голову под крыло.

– Ой, наш павлин! Ты взял с собой овес?

– Павлины не едят ночью. Завтра его покормим.

В конце аллеи белела мраморная полусфера дворцового храма. Дверь были заперта, и Раймонд обошел здание по кругу. Со стороны алтаря должны быть три узких высоких окна. Одно из них оказалось просто прикрыто, Раймонд достал из-за пазухи маленький детский кинжал и подцепил раму. Створка со скрипом отворилась.

– Забирайся, я тебя подсажу.

– А что там?

– Сейчас увидим.

Внутри было темно, только три полосы серебряного света тянулись от окон, освещая что-то живое и пестрое, рассыпанное по полу. Одуряющий запах растоптанных цветов заполнял храм, и Раймонд вспомнил, что утром, на Праздник Провозвестия, он уже был здесь. Толпа придворных, море цветов, нескончаемо длинная проповедь. Промелькнуло и исчезло. Его чувства были острыми, как у хищника, а мысли слишком быстрыми, чтобы их можно было уловить. Он достал из кармана огниво (откуда оно там взялось?) и запалил одну из свечей, стоящих на жертвеннике, от нее поджег еще четыре. Они горели так ярко, что резало глаза. Алтарь был усыпан поздними розами и астрами, Раймонд смел их на пол.

Огоньки отразились в блестящем мраморе, смутно напомнив давний сон.

Он стоит на коленях перед алтарем, почему-то совершенно голый, озябший. Торжественное трехголосое пение, резкая боль в бедре. Мужской властный голос приказывает ему: «Поднимись, Раймонд. Ты станешь величайшим из императоров Ракайи». Пламя восторга охватывает его с ног до головы, выжигая озноб и страх.