Крис чуть было не представил Брейда герцогом Атерли, но глянул на развязные ухмылки рабов и смекнул обстановку.

– Это Волк, наш командир. Лучше ему доверять. Для вас же лучше.

– А что, там правда галера за нами гонится? Он точно нас освободит? Он обещал заплатить по три рина, заплатит? – хором загалдели каторжники.

– Раз обещал – заплатит. Пока вы тут языки чешете, галера четверть пути до нас прошла. Гребите, сволочи.

«Толковый парень, надо к нему присмотреться» – подумал Брейд и сказал жмущемуся к стене второму надсмотрщику:

– Чего стоишь? Бей в барабан. К людям не прикасайся, хотят жить – будут грести.

Рабы неохотно взялись за весла.

***

На пятьдесят первом году жизни менестрель Тобиас влюбился во второй раз. Его первая любовь звалась Каролиной, она подарила ему семь прекрасных, почти безоблачных лет и два года беспросветной муки, когда Тобиас пытался исцелить жену от неизлечимой болезни. Он похоронил Каролину в семейном склепе и в тот же день навсегда покинул родовое поместье, проданное за долги. Все, что у него было, он истратил на лекарей.

Вторая же… Нет, второй, конечно, была Лаэрта. Тобиас стыдился этого неуместного чувства, величал себя старым идиотом, хотя и был ровесником императора, сочинял ночами трогательные стихи и безжалостно рвал их на утро. Баллада, подаренная Брейду, была из их числа, и речь в ней шла о Лаэрте. Ну а розой звалась, разумеется, не леди Вивиан, а незабвенная Каролина. Со временем ему удалось обуздать никчемные фантазии, императрица стала для него милостивой госпожой, драгоценным другом – но не более.

Леди Алинду никто не сравнил бы ни с розой, ни с лилией. Разве что с лесной фиалкой – чтобы оценить ее изящество, нужно было очень внимательно присмотреться. Королева Ликейи прислала ее приглядывать за ракайскими принцессами, и поначалу Тобиас отнесся к Алинде со снисходительной жалостью. Милая девочка, постаревшая на придворной службе: хрупкая фигурка, поблекшее усталое личико, детский голосок. Вечная фрейлина, не изведавшая ни любви, ни материнства, скромная тень блистательной королевы, преданная нянька для принцев, а позже и для королевских внуков. Она умела сочинять чудные сказки и помнила больше баллад, чем сам Тобиас. Когда он попробовал читать ей свои стихи, Алинда с лукавой улыбкой продолжила их – она знала наизусть почти все, что он написал. Они проводили много времени вместе, и с каждым днем ее глаза сверкали ярче, голос звучал звонче, а щеки покрывались нежным румянцем. Тобиас уже не понимал, как мог он счесть леди Алинду невзрачной – прелестная женщина, добрая фея, она стала душой его души.