Камеры для знати пустовали. Внутри царила относительная чистота, пол устилали соломенные циновки – не хуже тех, что лежали у нас дома.

– Что это за бочки? – спросил я. – С водой?

Действительно, в камерах стояли бочки из еловых досок.

– Тузлук[1], - объяснил господин Симидзу. – Тузлук для засолки овощей или рыбы. Заключенные протирают им пол и стены во избежание заразы. Случается, они лечат тузлуком свои язвы.

Бочки меня не интересовали. Но я должен был поддерживать разговор.

– В этих камерах, – мы прошли дальше, – содержатся чиновники средних и низших рангов, монахи и самураи. Сами видите, циновки здесь попроще. Такие кладут в кухнях и подсобных помещениях. Женская камера во втором отделении выглядит точно так же. Женщины вровень с чиновничеством! Смешно, не правда ли?

Я вежливо улыбнулся.

– Здесь дожидаются приговора горожане и бродяги. Здесь – крестьяне, приехавшие в Акаяму на заработки и подозреваемые в преступлении…

Те камеры, что предназначались для бродяг и крестьян, выглядели, мягко говоря, не лучшим образом. Циновки в них отсутствовали, хотя господин Симидзу заметил, что ремесленникам и торговцам полагается одна циновка на восемнадцать человек. Бочка подтекала, соляной раствор впитывался в земляной пол. У дверей располагался тесный чуланчик с отверстием в полу – для естественных надобностей.

Все камеры, и ближние, и дальние, пустовали.

– Где же люди? – спросил я. – Масато-сан, в Акаяме что, закончились преступники?

Он расхохотался:

– Рэйден-сан, это зрелище не из приятных. Узнав о вашем намерении посетить тюрьму, я велел перевести всех заключенных во второе и третье отделение. После вашего ухода их вернут по местам. В принципе, я должен содержать арестантов разных категорий в разных отделениях. Но мы – не Эдо, у нас банально не хватает места. Поэтому я обустроил в каждом из трех отделений камеры разного типа. Вынужденная мера, понимаете?

Я кивнул.

– Я, конечно, готов показать вам камеры, переполненные всякими мерзавцами, – господин Симидзу взмахнул веером, отгоняя вонь. – Здесь еще ничего, представляете! Там же дышать можно разве что через тряпку. Итак, вы настаиваете?

– Нет, увольте. Все, что я хочу знать, это в какой камере содержали Ловкача Тибу. В той, что для монахов и самураев? Или он сидел вместе с горожанами? Вряд ли вы бросили его к крестьянам…

Господин Симидзу повернул обратно. Я последовал за ним.

– Сперва, – заметил мой сопровождающий, – я действительно намеревался посадить Ямаситу Тибу, прозванного Ловкачом, в камеру для самураев. Происхождение вора давало мне такую возможность. Но повышенное внимание к этому человеку со стороны властей… Вы понимаете меня? В камерах случается разное, вплоть до убийств и фуккацу. Вашей службе это отлично известно. А даже если не убийство? Изувечь Тиба кого-то до приговора, изувечь кто-то Тибу – виноватым в итоге оказался бы я.