«Никто не должен смеяться над моим мужем!»

Я присвоил заслугу жены. Я не мог поступить иначе. Господин Сэки не стал бы слушать советы женщины, я же понес бы наказание за длинный язык. Впрочем, когда ночью я стал просить у Ран прощения за неблаговидный поступок, который совершу утром, она вообще не поняла, что здесь требует извинений.

«Мне не нужна слава! – заявила она. – Если мои скромные усилия помогут моему мужу удостоиться благодарности на службе, я буду счастливейшей из жен!»

Торюмон Рэйден, подумал я. Да ты любимец судьбы!

– Благодарю, – инспектор встал, – за чай и занимательную беседу. Увы, долг зовет меня.

Встал и господин Сэки:

– Долг превыше всего! Не смею вас задерживать.

– Благополучия и удачи!

– Успешного исполнения всех замыслов!

Я покинул кабинет старшего дознавателя следом за инспектором. Начальство – чудо из чудес! – отпустило меня домой.

3

Вороний грай

Ворота были приоткрыты.

Нельзя сказать, что я очень уж обеспокоился. И все же острая щепка царапнула по сердцу. Отец на службе, я в управе. Мужчин в доме нет, одни женщины. Да, жилище семьи Торюмон – не усадьба господина Цугавы с их бирками, привратниками и сторожами. Но и у нас не было заведено оставлять ворота нараспашку.

Стараясь не производить лишнего шума – уж не знаю, зачем! – я прошел во двор. Широно следовал за мной. Умилительная картина предстала моему взору, смыв волнение. Каори, примостившись на чурбачке, штопала одежду. Матушка у кухни чистила редьку. О-Сузу склонилась над лоханью, в которой мыла посуду.

Мирная жизнь. А я – дурак и перестраховщик.

– Господин, – шепнул Широно. – Приглядитесь!

Лучше бы я этого не делал! Царапина на сердце разошлась, углубилась. Хлынула горячая кровь, туманя рассудок. Они не двигались: матушка, О-Сузу, Каори. Служанка не разгибалась, руки ее окаменели. Нож мертвым грузом висел над редькой. Застыла некогда бойкая игла Каори.