Вымоюсь – и спать. Остаток дня, всю ночь напролет. Завтра – сколько позволят. Надеюсь, что ни свет ни заря не примчится посыльный из управы: «Рэйден-сан? Немедленно явитесь…»

Я заскрипел зубами: с затылка отлепили целебную нашлепку. Ран старалась быть аккуратной. Я старался не заорать. У меня получилось, у Ран – отчасти. Когда рану промывали, было уже не больно.

Ну, почти.

Из бочки я выбрался сам. Вода остыла, пар рассеялся. Вокруг толпились все: Ран, матушка, Каори, О-Сузу, Широно. Все, кроме отца. Думаете, я сконфузился? Подумаешь, невидаль: голый самурай! Уверен, сенсей Ясухиро сказал бы: «Самурай без одежды – это все тот же одетый самурай, только без одежды.»

– Отец на службе? – спросил я.

– На службе, – подтвердила матушка.

Ран поспешила завернуть меня в огромное полотенце. В него меня можно было завернуть вместе с лошадью. Жаль, лошадь осталась в конюшне.

Спать. Умираю спать.

Ужин? Нет, спасибо. Не голодный? Не знаю.

Чай?

Чаю выпью. Если не засну раньше.

До постели меня довела жена: одна, без Широно. Я дошел и рухнул. Думал, сразу провалюсь в сон. Не проснусь, даже если Ран примется палить над ухом из ружья.

Куда там!

Сначала лежал пластом. На животе. Мышцы ныли. Ничего не болело. Или это я уже ничего не чувствовал? Чесалось ухо. Затекла поясница. Я перевернулся на правый бок. Затекло плечо.

– Не спишь? – тихо спросила Ран.

– Не сплю.

– Вы его поймали?

– Да.

Я сел. Сердце колотилось так, словно я не сидел, а бежал. Ран приподнялась на локте. В полумраке она превратилась в смутный силуэт. Блестели глаза: у кошки они блестят иначе. Что пряталось в этом неярком блеске? Ожидание?