– Здесь, – господин Сэки пожал плечами, – следует использовать более традиционные способы…

В беседу старших я не вмешивался. Учился благоразумию.

– Огонь? Иглы?

– Зависит от того, что будет у них под рукой.

Инспектор кивнул с пониманием.

– Хорошо, согласен: хитобан можно лишить зрения, а также возможности находить дополнительное пропитание по запаху. Думаете, это решит проблему?

– Уверен. Есть, конечно, ничтожная вероятность…

– Я весь внимание, Сэки-сан.

– Допускаю, что лишенный зрения и обоняния хитобан отважится преодолеть водную преграду. Допускаю, что он может это сделать до того, как полностью лишится некоторых полезных чувств. Что, если он долетит до заставы? Рыбацкого поселка?

– Тиба может отважиться на подобное.

– Скорее всего, он ничего этим не добьется. Без зрения и обоняния голова не сможет, вернувшись, найти свое тело. Это будет полет в один конец.

– Голова отделяется от тела ночью. Ловкач вряд ли сумеет отыскать кого-то на берегу, напасть на него и спровоцировать собственное убийство, а значит, перерождение. Днем он мог бы ориентироваться по звукам, но не ночью, когда все спят. Однако некий шанс у него останется.

– Бывает, что и лист тонет, а камень плывет. Но я слыхал, что на острове Девяти Смертей, как это ни омерзительно, процветает людоедство?

– Ссыльные поедают умерших своей смертью. Вам лучше меня известно, что случится, если убить человека…

– Разве я сказал, что ссыльные-людоеды убьют хитобан?

– Прошу вас, Сэки-сан, поясните свою мысль! Я сгораю от любопытства!

– Если отрезать от Тибы кусочек, пока тело его беспомощно, а голова находится в отдалении – это ведь не убийство? Отрезать, зажарить, съесть. Рану прижечь, чтобы жертва не истекла кровью. Кусочек здесь, кусочек там. День, другой, третий…

Я слышал это во второй раз. Мог бы привыкнуть.