Мазур пригласил ее на ужин вчера вечером, в первый раз за долгое время, и в конце трапезы преподнес этот подарок. Он был учтив и уверен в себе, как всегда.

Она открыла шкатулку, которая и сама по себе была прекрасна: из слоновой кости и сандалового дерева, с серебряным замочком и ключиком. Внутри, на ярко-красном шелке, лежала маска белой совы.

Джеана знала, что сова – священный символ лекарства, белой луны и стремления к знаниям, луч бледного света, освещающий долгие дороги во тьме. Галинус, отец всех лекарей, ходил с посохом, навершие которого венчала резная сова. Немногие знали об этом. Очевидно, Мазур знал.

Это был щедрый, продуманный подарок от человека, который всегда проявлял по отношению к ней щедрость и вдумчивость.

Она посмотрела на него. Он улыбался. «Проблема с Мазуром бен Авреном заключается в том, – решила Джеана в тот момент, – что он знает о своей проницательности; и когда он делает подарок, то всегда попадает в самую точку. Он не испытывает неуверенности и не ждет одобрения».

– Спасибо, – сказала она. – Маска очень красива. Я почту за честь надеть ее.

– Она должна быть вам к лицу, – серьезно сказал он, непринужденно раскинувшись на диване напротив нее с бокалом вина в руке. Они остались одни; слуг отпустили, когда ужин закончился.

– Скажите, – прибавила Джеана, закрывая коробку и поворачивая в замке изящный ключик, – что вы выбрали для госпожи Забиры? Если это не слишком смелый вопрос.

Строптивая и дерзкая. Как можно ожидать, что человек изменится? И она всегда испытывала удовольствие – такое редкое удовольствие, – заставляя этого мужчину заморгать и заколебаться, пусть всего лишь на мгновение. Это было почти ребячеством, Джеана это понимала, но ведь не всегда ребячество – это плохо?

– С моей стороны было бы неблагородно раскрыть тайну ее маски, не так ли? Так же как и рассказать ей о том, что я подарил вам.

Он действительно умел поставить собеседника в глупое положение.

Но ее реакция на это была почти такой же, как на протяжении всей жизни.

– Наверное, – небрежно проговорила она. – Скольких из нас вы лично нарядили на этом карнавале, чтобы никто, кроме вас, не знал, кто скрывается под маской?

Он снова заколебался, но на этот раз не от смущения.

– Двоих, Джеана. Вас и Забиру. – В его бокале, наполненном светлым вином, играли отражения свечей. Он печально улыбнулся. – Я уже не так молод, как прежде, знаете ли.

В подобных вещах ему не чуждо было лицемерие, но на этот раз у нее возникло ощущение, что он говорит искренне. Джеана была растрогана и ощутила легкий укол вины.