– Да.

– Почти… небрежное.

– Почти. Но не совсем. – Визирь на секунду замолчал. – Я думаю, он сделал вам комплимент необычного сорта, мой господин.

– Вот как! Какой же?

– Он позволил вам увидеть, что ведет внутреннюю борьбу. Он не стал скрывать этот факт за льстивыми, красноречивыми выражениями преданности.

Эмир снова промолчал.

– Правильно ли я тебя понял? – спросил он наконец. В его голосе теперь слышалось раздражение, что было редкостью. Он устал. – Аммар ибн Хайран, которого попросили сочинить стихи в честь моего дня рождения, декламирует короткий отрывок с пожеланием, чтобы в пруду всегда была вода, а в моем бокале – вино. Это все. Шесть строчек. И мой визирь, мой поэт, говорит, что это задумывалось как комплимент?

Мазур остался невозмутимым.

– Потому что он мог так легко написать больше, мой господин, или по крайней мере заявить, что его вдохновение не соответствует столь выдающемуся поводу. Он слишком опытен, чтобы не сделать этого, чувствуя хоть малейшую необходимость вести придворную игру. Это значит, что он хочет, чтобы вы – и я, наверное, – поняли, что он честен с нами и будет честен впредь.

– И это комплимент?

– Для такого человека, как он, – да. Он хочет сказать, что считает нас достаточно вдумчивыми, чтобы прочесть послание в этих шести строчках и подождать его решения.

– И мы будем его ждать, Мазур?

– Я бы посоветовал вам сделать это, господин.

Тут эмир встал, и поэтому визирь тоже поднялся. Бадир, в усыпанных драгоценностями туфлях, прошагал по ковру и мраморному полу к окну. Повернул задвижку и распахнул обе створки изысканно травленного стекла. Он стоял и смотрел на внутренний двор с миндальными и лимонными деревьями вокруг фонтана. Внизу оставили горящие факелы, чтобы они освещали игру воды.

У стен дворца на городских улицах царила тишина. Завтра ночью тихо не будет. Вдалеке послышались слабые звуки струнного инструмента, а потом запел полный тоски голос. Голубая луна стояла в вышине, лила свет в открытое окно, на струи фонтана и на траву. Звезды сверкали вокруг луны и сквозь ветви высоких деревьев.

– Ты высокого мнения об этом человеке, – произнес наконец эмир Бадир, глядя в ночь.

– В действительности я думаю, – ответил ему визирь, – если вы позволите мне поэтическую вольность сравнить людей с небесными телами, что у нас, в Рагозе, этой весной находятся две самые яркие кометы.

Бадир обернулся и посмотрел на него. Через секунду он улыбнулся.

– А куда бы ты поместил себя, старый друг, на этом блистающем небосводе?

Теперь визирь тоже улыбнулся.