Альвар заметил, что его жена, которая, единственная из четверых, никогда не бывала на этом любимом, измученном полуострове, плачет. Мариза умела чувствовать боль, которую видела, умела принимать ее в себя. Это была часть ее врачебного дара, и она иногда пугала Альвара.

Джеана побледнела и выглядела теперь почти так же, как он сам недавно в зеркале. Она не заплакала, а через секунду сказала:

– Это должно было случиться. Никто не смог бы повернуть вспять ход событий, а Фернан…

– …Кажется, стал почти тем, кем был его отец, – закончил ее фразу Аммар. – Да, это должно было случиться. – Он улыбнулся улыбкой, которую они все хорошо знали и без которой уже не могли обойтись здесь, в Соренике. – Разве я не пытался писать историю Аль-Рассана и элегию в его честь все это время? Разве не было бы жестокой шуткой по отношению ко мне, если бы…

– Не надо, – сказала Джеана, подошла и обняла мужа. Аммар замолчал. Закрыл глаза.

Альвар с трудом сглотнул, он был близок к слезам по причине слишком сложной, чтобы выразить ее словами. Звезднорожденные не были его народом. Он родился джадитом, стал киндатом по собственному выбору, еще до того как встретил младшую дочь сэра Реццони и начал ухаживать за ней. Он принял это решение, как и решение стать лекарем, к тому времени, как покинул Эстерен, сопровождая Исхака бен Йонаннона и его жену к их дочери по поручению короля и королевы Вальедо.

Джеана уже была в Соренике, она приехала сюда вместе с ибн Хайраном, когда мувардийцы в Аль-Рассане начали угрожать бунтом, если Аммар продолжит командовать их армиями. От Язира ибн Карифа требовали казнить его: этот человек, кричали ваджи, убил халифа. В глазах Ашара он даже больший грешник, чем джадиты.

Язир уступил первому требованию, но, как ни удивительно, устоял перед вторым. Он сослал ибн Хайрана, но сохранил ему жизнь. Отчасти за то, чего он добился в качестве каида, но в основном за один вечерний бой, когда ибн Хайран был священной рукой Ашара, держащей меч. Разве он не одолел человека, которого не мог одолеть никто? Разве не обеспечил им победу при Силвенесе, когда убил Родриго Бельмонте, Бич Аль-Рассана?

И более того: разве он – прежде всего остального – таким образом не отомстил за кровь Галиба? Язир ибн Кариф, который двадцать последних лет странствовал по пескам бок о бок с братом, не захотел убить человека, который сделал это для него. Ибн Хайрану позволили уехать, вместе с его наложницей из киндатов.

– Нам пришло письмо от Миранды, – сказал Альвар, прочищая горло.

Джеана взглянула на ибн Хайрана и, успокоившись, отпустила его.