– Я ведь говорила тебе ещё в Вальгалле, – сказала Самира. – Руны – это тайный язык Вселенной. Зная его, можно перекодировать действительность. Можно творить что угодно – насколько хватит сил и воображения.

– Тогда почему так мало народу учится рунной магии?

– Я тебе о чём твержу всё это время? Чтобы познать руны, надо принести огромную жертву. Большинство людей скорее умерли бы, чем зашли так далеко, как Хэртстоун.

Я поправил шарф на шее эльфа, укутав его получше. Теперь я понимал, почему Хэрт решил рискнуть и попробовать овладеть магией рун. Учитывая, что он пережил в прошлом, идея перекодировать действительность наверняка выглядела для него очень заманчиво. Тут я вспомнил о том, как его голос раздался у меня в голове. Хэртстоун назвал меня братом. После всего того, что ему пришлось вынести из-за смерти родного брата… произнести это, даже мысленно, ему уж точно было нелегко.

– Значит, Хэрт превратил себя в пустую кружку, – сказал я. – В руну «перт».

– Чтобы попытаться наполниться магией, – подтвердила Самира. – Я не знаю всех значений этой руны, Магнус, но знаю одно: именно её магию использовал Хэрт, когда мы падали в реку.

Я попытался вспомнить, как это было, но тогда я как раз схватился за меч и на меня навалилось такое изнеможение, что стало ни до чего.

– И что эта руна сделала?

– Она привела нас сюда, Магнус, – сказала Самира. – И привела Хэртстоуна в такое вот состояние, – она кивнула на похрапывающего эльфа. – Я не уверена, но мне кажется, что «перт» – это такой «авось», отчаянная попытка в надежде на чудо. Он бросал эту руну, как будто бросал кости, вручая нашу судьбу в руки богов.

На этот раз я так сильно сжал злополучную рунную плашку, что на ладони, наверное, появились синяки. Я всё ещё не понимал, зачем Хэрт дал её мне, но твёрдо решил не возвращать ему плашку, хотя бы какое-то время. Никому не пожелаешь тащить такое бремя в одиночку. Я сунул руну в карман.

Какое-то время мы преодолевали сильно пересечённую местность в молчании. Один раз Джек велел нам перейти на другой берег по стволу упавшего дерева. Прежде чем ступить на него, я на всякий случай огляделся – нет ли поблизости гигантских белок.

Кое-где снегу было столько, что приходилось перепрыгивать с одного выступающего над его покровом валуна на другой. А козёл Отис при этом рассуждал о том, кто из нас поскользнётся, упадёт и умрёт первым.

– Хорошо бы ты помолчал, – сказал я. – И хорошо бы у нас были снегоступы.

– Это к Уллю, – сказал козёл.

– Чего?

– Улль – бог снегоступов, – пояснил Отис. – Он же их и придумал. И ещё луки и… не знаю… всякое.