Я сразу поняла, что что-то не так. В замке было слишком тихо, хотя солнце едва село. Обычно в такое время в саду копошились слуги, собирая травы для вечернего чаепития, а из кухни доносились привычные звуки, которые сопровождают приготовление ужина. У меня был хороший слух, я все улавливала. Но в ту ночь все на этом выступе замерло. Даже шум воды стал тише.

На дорожке показалась миниатюрная фигурка служанки. Завидев меня, девушка съежилась, но махнула мне рукой и юркнула в тень. Мы зашли в замок через черный ход. По спине пробежала дрожь. Знакомые стены набросились на меня призраками воспоминаний, и каждый шаг словно переносил в былые дни.

В спальне Мэйко горели лишь две свечи у изголовья футона, отбрасывая зловещие тени на блестящий атлас, застилавший пол. Сама она лежала на спине, зажмурившись, но, услышав, что мы вошли, резко распахнула глаза и приподнялась на локтях. Ее живот стал еще больше, а лицо, казалось, наоборот, похудело, осунулось, и вены вокруг глаз плелись чудовищной паутиной.

– Я навела морок на весь замок, но в таком состоянии долго не продержу, – процедила она, не утруждаясь приветствием. Даже не удивилась, что я все-таки пришла.

– Госпожа, – позвал тоненький голосок за спиной.

Потупив взгляд, служанка протягивала мне кованую шкатулку – ту самую, в которую я все эти годы прятала души, чтобы отдать Хэджаму.

Я даже спрашивать не стала, откуда Мэйко знала. Не зря ведь она принцесса: поди, в ее власти всегда получать то, что хочется.

– Давай, – прошептала она, и в изумрудных глазах мелькнул страх.

Но во мне не было ни жалости, ни сочувствия. Все внутри похолодело и отмерло, казалось, навсегда.

Я плохо помню, что было дальше, наверное, отчасти потому, что хотела забыть. Как опустилась перед ней на колени, как ни разу не взглянула ей в глаза и скользнула пальцами в утробу. Что я почувствовала? Отличалась ли душа этого ребенка от душ тех, чьи я забирала все прошлые годы? Наверное, нет. Сияние скользнуло мне в руки просто, угнездилось на ладони и так же легко переместилось в шкатулку.

Мэйко лежала, глядя в потолок и морщась, будто сдерживала рыдания. А может, отвращение – все равно.

– Прощай, Мэйко, – прошептала я, прижимая каменную шкатулку к груди. Взглянула на нее в последний раз, и сквозь холодный расчет прорвался образ девчонки, болтавшей ногами на ветке в лесах Бандая.

– Прощай, Рэйкен, – одними губами ответила птичья принцесса. Прежде чем я ушла, она сложила трясущиеся руки на животе и закрыла глаза, молча глотая слезы.

Такимару я увидела сразу, как только мои ноги коснулись земли под сакурой. Хого сидел на крыльце поместья, низко склонив голову. Я не позволила себе ни на секунду остановиться. Мне удалось подчинить эмоции и видеть перед собой только одну цель: завершить последнюю часть плана и найти убежище.