– А может… может, ты просто разыграла весь этот спектакль, а когда поняла, что обуздала женскую гордость, что… что предательство этого Хэджама больше не ранит тебя, то решила вернуться к нему с дар…

Она ударила меня по щеке, оставив на коже жженый след от когтей, а потом замахнулась второй раз, но я успел схватить ее за запястья и прижать руки к груди.

– Не смей, – шипела она мне в губы, – не смей… Никогда не смей так говорить! Делаешь вид, что тебя заботит, сказала я правду или нет. Но единственное, что тебя гложет, – это выбор твоего брата. Он выбрал желание своей жены! Такимару был твоей единственной настоящей семьей, но наплевал на тебя, оставил одного, взвалил наследство, и все ради нерожденных детей…

– Замолчи, – в ужасе прошептал я, сильнее сжимая ее руки.

– Я тебя знаю, хого. Все, что тебя гложет. Знаю, как это больно. Моя мать прогнала меня, чтобы спасти другого своего ребенка. Так больно, когда тебя не выбирает тот, кого ты любишь больше всех на свете…

За ее спиной замаячила чья-то тень, и послышались тихие шаги.

– Замолчи, Рэйкен…

Я бы мог заставить ее молчать, но где-то в подсознании голос шептал мне не делать этого. Я хотел, чтобы она договорила, потому что… потому что сам бы никогда не посмел озвучить эти мысли.

– Ты двадцать лет внушал себе любовь к Коджи и Мидори, а теперь узнал, что именно они были причиной того, что ты лишился последнего члена своей семьи. Такимару сделал это ради жены. Не ради тебя, а ради жены. Он выбрал ее и нерожденных детей. А ты всю жизнь выбирал чтить память брата. Вот и вся любовь, Шиноту.

– Что?

Я резко разжал руки, и Рэйкен отошла в сторону. За ее спиной стоял Коджи. Мой племянник застыл, устремив на меня полный недоверия взгляд. В тусклом свете луны его лицо казалось болезненно бледным, губы сжались в тонкую полосу. В нескольких метрах от него застыла Мэйко в человеческом обличье, переводя растерянный взгляд с меня на Рэйкен.

– Ты правда так думаешь, да? – выдохнул Коджи.

– Неправда… – прошептал я. Хотел покачать головой, но мышцы одеревенели. Тело прошиб холодный пот.

– Коджи… – жалобно протянула Рэйкен, поворачиваясь к нему, но племянник даже не удостоил ее взглядом. Он по-прежнему смотрел только на меня, и на его бледном лице разливалось разочарование.

– Ты так разозлился в лесу, когда я начал рассказывать о Мидори. Все спрашивал, почему же я ничего тебе не говорил. Да вот почему! – голос Коджи дрожал, и его слова били в меня подобно плевкам. – Ты сам все видел. Я знаю, ты даже не смотришь на свое отражение, чтобы лишний раз не замечать этот шрам – ее поступок. Счастье тебе, когда все вокруг остается таким, каким оставил Такимару. Ты так ненавидишь все, что связано с нами, что готов вычеркнуть весь мир! Я не говорил тебе о нас, потому что боялся твоей ненависти!