По его щеке скатилась слеза, голубые глаза стали еще светлее, практически побелели.

– Пожалуйста, Коджи, – прошептал я. – Дай мне сказать.

– Это я их впустил. Я открыл ворота! – крикнул он. – Я раньше думал, что в мире есть только люди и те, кто живет по ту сторону. Но вы все показали мне, что это неправда. Мир не делится на тех и других! Никому из вас дела нет до Мидори, никто из вас не стремится ее найти. Она была права с самого начала. А я так тебя любил и верил тебе, что сам предал ее, отгораживался от своей сущности. Ей нужна была поддержка, а я принял твою сторону!

Всхлипнув, Коджи нетерпеливо вытер щеку. Он развернулся и побежал к воротам, но Мэйко схватила его за руку.

– Куда ты? Не делай глупостей!

Коджи окинул ее презрительным взглядом.

– Вы с Рэйкен одинаковые. Думаете только о себе. И ты, и она – вы с самого начала знали, кто мы с Мидори! Не смей даже прикасаться ко мне! – Коджи вырвал руку. – Мне плевать, что ты причастна к моему рождению. Если уж быть честным, – он вдруг посмотрел на Рэйкен, – она сделала куда больше для моей защиты. А ты просто отдала нас.

– Чтобы спасти…

Коджи презрительно фыркнул и зашагал к воротам. Я никогда не видел его таким. Яростным, решительным. Эти вспышки были присущи Мидори. Но, видимо, Рэйкен не солгала, когда говорила, что, разделив душу ребенка Мэйко, дала мертвым детям равные возможности. Вина сжирала меня изнутри, но я не мог сейчас заниматься самокопанием. Да, из-за меня, да, из-за моего недостойного поведения он стал таким. И единственный путь исправить это, доказать ему свою преданность – отправиться вместе с ним.

– Шин… – Рэйкен коснулась рукой моего плеча. – Пожалуйста, останься.

– Сама останься, если хочешь. – Я крепко сжал ее запястье, впервые ощутив, что, если захочу, смогу сломать его. – Ты права. Я всю жизнь маялся мыслями о том, как могло бы быть, если бы Такимару остался, даже не зная, что он выбрал их, а не меня. Но эти фантазии не противоречили моим чувствам к близнецам. Я люблю их, они – моя семья. И я умру за них. Это не про родство, Рэйкен, и не про чувство вины.

И как только эти слова слетели с губ, я испытал облегчение. Настоящее, искреннее облегчение. Это было правдой: я действительно их любил. Даже несмотря на злость на Такимару, я искренне любил этих детей, где-то глубоко внутри всегда понимая, что они уж точно не виноваты в моих бедах.

Рэйкен хотела что-то сказать, но я покачал головой и убрал ее руку. Часть меня взбунтовалась, взмолилась о том, чтобы она подтвердила, что понимает меня, что пойдет с нами вызволять Мидори. Но Рэйкен лишь молча смотрела на меня потухшими рыжими глазами.