Поход сложный, нет в нем единства. Людей пещерного города силой выволокли на свет белый: кто-то боялся красных муравьев до потери речи, кто-то не помнил солнца и полагал день — казнью, а жизнь под распахнутым небом — кошмаром. Старшие помнили за собой вину, младшие не имели даже силы и дара, но знали каждодневный страх…

Казалось, в первый же день случайная и неуместная общность распадется, красные муравьи и бывшие скальные ведьмы со всей возможной поспешностью удалятся в противоположных направлениях, чтобы надолго забыть друг о друге. Но старая Бина, едва очнувшись от очередного приступа плача, трезво и непререкаемо заявила: её люди пойдут к Самаху вместе с прочими.

Бина была среди тех, кто обустраивал скальный город. Она полагала, рано считать его разрушенным, пока «хозяйки» живы и благополучны. Этих самых хозяек Бина неизменно упоминала, морщась и стряхивая что-то с пальцев. Звала на искаженном тартаре «хужаби» или коротко «хуж». Вздыхала, качала головой, шептала: надо было проклясть кое-кого полвека назад, проклясть на смерть. Она колебалась и не успела, а после стало поздно. От огорчения Бина снова принималась плакать о детках. И совсем выходила из ума, стоило задать лишний вопрос относительно хужаби. Увы, всякий был лишним и причинял непомерную боль.

— А? Не трогай меня! Прокляну и сдохнешь, а? — проверещала Айслу. Сразу пахнуло лавандой и совершенно иной голос добавил мягко, ласково: — Трогай, а? Ты миленький. Научу всякому, вот так… Красивый мальчик, я научу, вовек не забудешь…

— Да пошла ты! — испуганно прошептал Нур.

Слышно, как он рвет на ощупь полог и дышит, высунувшись из шатра. Возится, плещет водой, шипит и ругается. Значит, руки дрожат и умыться едва получилось.

Сим зевнул и открыл глаза. Мнение о внуке шатрового он трижды поменял за эти дни, небывалое дело! Парень не слабак, как казалось сначала. Мысль о том, что он не умеет принимать решения, тоже ложная. Наконец, избалованности в нем немного, хотя сперва именно такое качество виделось ярко. Нур… у деда Пётры нашлось подходящее слово: деликатный. Нур многовато думает о других и о том, как бы не причинить неудобств. Деликатность мешает ему жить в степи, где простые решения всем привычнее. Нур, если вглядеться, похож на друга Дэни, который в пять лет был способен встать на пути бешеного лиса с ничтожным ножом — и после пожалеть того же убитого лиса… Ведь болезнь не вина, а беда.

— Обидела? — шепнула Айслу, когда Нур отдышался. — Держи, вытри лицо. Дурак ты, вот так облиться. Ты что, дитя малое, а? Ну… ну да, я такая. Такая я есть, вот. Зачем сказал, в матери тебе гожусь? Зачем, а? Разве я старая?