– Доводилось мне спать и в худших условиях, – сказал я.

– Сомневаюсь, – покачала головой Ина, – но спасибо на добром слове.

Несколько часов ни я, ни она не могли уснуть. Вместо этого сели рядышком, поближе к сиянию настольной лампы, и завели прерывистый разговор. Ина расспрашивала про Джейсона.

Я дал ей почитать кое-что из написанного мною во время болезни. Ина заметила, что переход в Четвертый возраст дался Джейсону легче, чем мне. Нет, сказал я, просто автор этих строк решил не касаться подробностей вроде подкладного судна.

– А как же воспоминания? Его не затронула потеря памяти?

– Наверняка затронула, но он не особенно распространялся на эту тему.

Вообще-то, вынырнув однажды из приступа лихорадки, он потребовал задокументировать его жизнь. «Запиши все, Тай, запиши ради меня, – сказал он тогда. – Запиши на случай, если я забуду».

– Но графомании у него не было?

– Нет. Графомания появляется, когда в мозгу начинается перестройка речевых центров. И это лишь один симптом из множества возможных. Наверное, у Джейсона графоманию заместили звуки, которые он издавал.

– Об этом вы узнали от Вона Нго Вена?

– Да. И отчасти из его медицинских архивов, которые изучил позднее.

Имя Вона Нго Вена оказывало на Ину гипнотическое действие.

– А его предостережение в ООН насчет перенаселения, насчет истощения ресурсной базы… Вон когда-нибудь обсуждал его с вами? То есть еще до…

– Я понял, о чем вы. Да, обсуждал. Вкратце.

– И что он сказал?

Дело было во время одного из наших разговоров о конечной цели гипотетиков. Вон тогда нарисовал диаграмму, которую я воспроизвел для Ины на пыльном деревянном полу: простенький график из двух линий, вертикальной и горизонтальной. Вертикальная – популяция, горизонтальная – время. Третья – зубчатая кривая – шла по графику более или менее горизонтально.

– Население относительно времени, – кивнула Ина. – Это я понимаю, но что конкретно мы отслеживаем?

– Любую животную популяцию в относительно стабильной экосистеме. Популяцию лисиц на Аляске или ревунов в Белизе. Размеры ее меняются в зависимости от внешних факторов, – например, холодной зимы или увеличения поголовья хищников, – но в целом она остается стабильной: по меньшей мере на обозримом временном отрезке.

Но что будет позже, спросил Вон, в долгосрочной перспективе, если рассматривать не животных, а разумных существ, способных пользоваться орудиями труда? Я изобразил для Ины тот же график, но теперь кривая упрямо стремилась к вертикали.

– Здесь происходит следующее, – объяснил я. – Популяция – хотя правильнее говорить «люди»; итак, люди учатся объединять свои навыки. Не просто высекать огонь, но показывать другим, как пользоваться кремнем, как экономно распределять трудовые ресурсы. Сотрудничая, можно добыть больше еды. Популяция растет, все больше людей эффективно взаимодействуют друг с другом и генерируют новые навыки. Сельское хозяйство. Животноводство. Чтение и письмо, то есть навыки все более рационально распределяются среди живущих. К тому же теперь их также черпают из наследия давно умерших поколений.