Утро и вечер

Я подъехал к вершине невысокого холма, за которым располагалось ранчо Кондона, и поставил машину так, чтобы не было видно из дома. Выключил фары, бросил взгляд на восток и разглядел предтечу рассвета: новые звезды смывало с неба зловещим свечением.

Тут-то я и начал дрожать.

Не мог сдержаться. Открыл дверцу, вывалился из машины и усилием воли заставил себя встать на ноги. Земля высилась во тьме, словно покинутый континент: бурые холмы, заброшенные пастбища, вновь ставшие пустыней, долгий пологий склон, уходящий вдаль, к деревенскому дому. Мескиты и фукьерии дрожали на ветру. Я тоже дрожал. Дрожал от страха – истинного, а не от того сдержанного беспокойства, в котором все мы пребывали с самого начала Спина; даже не от страха, а от внутренней паники, поразившей все мышцы и органы, словно болезнь. Конец срока в камере смертников. Выпускной экзамен. С востока надвигались тумбрели, призванные доставить всех нас к гильотине.

Я задавался вопросом, боится ли Диана. Задавался вопросом, смогу ли ее утешить. Могу ли я все еще утешить кого-то?

Новый порыв ветра поднял клубы песчаной пыли с грунтовки на вершине холма. Быть может, этот ветер – предвестник набухшего Солнца. Ветер, долетевший до нас с изжаренной половины планеты.

Я выбрал укромное место, присел и кое-как натыкал скачущими пальцами номер Саймона на телефоне.

Саймон ответил спустя несколько гудков. Я прижал динамик к уху, чтобы расслышать слова за свистом ветра.

– Зря ты все это затеял, – сказал Саймон.

– Что, мешаю возноситься?

– Я не могу говорить.

– Где она, Саймон? В какой части дома?

– А ты где?

– На холме.

Небо уже просветлело, оно светлело с каждой секундой, на западном горизонте наливался пурпурный синяк. Я отчетливо видел дом. За несколько лет он почти не изменился. Разве что Дэн и его команда примарафетили соседний амбар: подправили и побелили.

Но мне совершенно не понравилась траншея, выкопанная параллельно амбару и присыпанная земляным курганчиком.

Наверное, новая канализационная труба. Или септик. Или братская могила.

– Я иду к ней, – сказал я.

– Это невозможно. Совершенно…

– Предположу, что она в доме. В спальне на втором этаже?