– Нам нужно поговорить о Джейсоне.

Прошлым вечером я был как выжатый лимон; сил хватило лишь на то, чтобы уложить в голове основную информацию: Джейсон без предупреждения явился за неделю до конца Спина и слег в ту ночь, когда на небе вновь появились звезды. Перемежающийся частичный паралич, проблемы со зрением, лихорадка. Кэрол пробовала вызвать врача, но в нынешних обстоятельствах это было невозможно, поэтому она ухаживала за Джейсоном сама, хотя не сумела поставить диагноз и определиться с терапией, выходящей за рамки простейших паллиативных мер.

Она боялась, что Джейсон умрет, но ее тревога не распространялась на весь остальной мир. Джейсон велел ей не беспокоиться. «Вскоре все вернется в привычное русло», – сказал он.

И Кэрол ему поверила. Красное солнце не вызывало у нее ужаса. Ночи, однако, были тяжкие, сказала она. Ночи набрасывались на Джейсона, словно кошмарные сны.

* * *

Сперва я зашел к Диане.

Кэрол устроила дочь в одной из верхних спален; когда-то там была ее комната, а потом ее переделали в обезличенную гостевую. Физическое состояние Дианы оказалось стабильным, дышала она самостоятельно, но радоваться было особо нечему. Все это укладывалось в этиологию болезни, ее приливы и отливы, и с каждым их циклом у Дианы оставалось все меньше сил, все меньше возможностей восстановиться.

Я поцеловал ее в сухой горячий лоб и велел отдыхать. Она ничем не показала, что услышала меня.

Затем я отправился к Джейсону. У меня назрел вопрос, и я хотел получить ответ.

По словам Кэрол, Джейс вернулся в Казенный дом из-за конфликта в «Перигелии». Какого именно, Кэрол не помнила. Что-то связанное с отцом Джейсона («Эд снова отличился», – сказала она) и с «тем морщинистым черным человечком, который погиб; с марсианином».

С марсианином. С тем, кто снабдил нас препаратом, благодаря которому Джейсон стал Четвертым. Препаратом, призванным защитить его от болезни, которая сейчас убивала его.

* * *

Он не спал. Я постучал в дверь и вошел в комнату – в ту самую комнату, где он жил тридцать лет назад, когда мы были детьми и обитали в замкнутом детском мирке, а звезды сияли на своих местах. Раньше стену украшал постер с Солнечной системой; теперь же на его месте зиял голый прямоугольник, выцветший чуть меньше остальных обоев. На полу лежал ковер, давно не видавший ни химчистки, ни парогенератора; в дождливые дни – такие же, как сегодняшний, – мы частенько проливали на этот ковер кока-колу и засыпали его крошками.

И еще здесь был Джейсон.

– Судя по шагам, это Тайлер, – сказал он.

Он лежал – вернее, полулежал, под спиной у него громоздились подушки – на кровати одетый, в чистых брюках цвета хаки и легкой голубой рубашке. (Он настаивал, что по утрам нужно одеваться, сказала Кэрол). Похоже, он был в полном сознании.