– Вы врач?

– Доктор Тайлер Дюпре, – представился я.

– Простите, руку вам пожимать опасаюсь. Там ваша жена?

Я ответил утвердительно. Так было проще, чем пускаться в объяснения. Саймон прожег меня взглядом, но перечить не стал.

– А у вас есть документ, где написано, что вы доктор? Без обид, но последние пару дней у нас тут машины угоняют.

Я достал бумажник и бросил к его ногам мужчины. Тот поднял его, заглянул в отделение для визиток. Выудил очки из кармана рубашки, снова заглянул в бумажник. Наконец вернул мне его и протянул руку:

– Простите, доктор Дюпре. Я Чак Бернелли. Если вам нужен только бензин, я включу колонки. Если нужно что-то еще, дайте мне минутку, я открою магазин.

– Нужен бензин. Провизия тоже не помешала бы, но у меня не так много наличности.

– Да ну ее к черту, эту наличность. Мы закрыты для преступников и пьяниц, их сейчас на дорогах полно, но для военных и патрульных работаем круглые сутки. И для медиков тоже. По крайней мере, пока не кончится бензин. Надеюсь, ваша жена поправится.

– Поправится. Если доберусь туда, куда еду.

– В Лексингтон? В Ветеранский госпиталь?

– Чуть дальше. Ей нужно особое лечение.

Человек снова взглянул на машину. Саймон опустил окна, чтобы проветрить салон. По запыленному кузову, по замасленному асфальту шлепали капли дождя. Диана повернулась и закашлялась во сне. Бернелли нахмурился.

– Сейчас включу колонки, – сказал он. – Вам, наверное, уже ехать пора.

Прежде чем мы отправились дальше, он принес кое-какие припасы: несколько банок супа, упаковку соленых крекеров, открывалку в прозрачной пластмассовой упаковке. Но подходить к машине не стал.

* * *

Приступы мучительного кашля – характерный симптом ССК. Можно сказать, что бактерии действуют весьма осмотрительно, сохраняют жизнь своим жертвам, поддерживают их на грани фатальной пневмонии (хотя в итоге больные умирают именно от нее – от пневмонии или от острой сердечной недостаточности). На оптовой базе неподалеку от Флагстаффа я разжился кислородным баллоном, регулирующим клапаном и маской. Когда Диана закашлялась так, что не могла дышать – оказалась на грани паники, едва не захлебнулась мокротой, закатила глаза, – я, как сумел, прочистил ей дыхательные пути и приложил маску к лицу, а Саймон тем временем вел машину.

Наконец Диана успокоилась, щекам ее вернулся цвет, и она снова смогла уснуть. Я сидел рядом, а она спала, склонив горячую от лихорадки голову мне на плечо. Дождь превратился в безжалостный ливень, и нам пришлось сбавить скорость. Всякий раз, когда мы заезжали в низинку, за автомобилем разлетались водяные плюмажи. Ближе к вечеру пылающий огонь превратился в тлеющие на западном горизонте угли.