– Темновато здесь, Джейс, – заметил я.

– Если хочешь, расшторь окно.

Я так и сделал, но лишь впустил в комнату еще немного зловещего янтарного света.

– Не против, если я тебя обследую?

– Конечно не против.

На меня он не смотрел. Смотрел – судя по наклону головы, если наклон его головы хоть что-то значил, – на проплешину на стене.

– Кэрол сказала, что у тебя проблемы со зрением.

– У Кэрол сейчас, как это называют люди твоей профессии, период отрицания. Вообще-то, я ослеп. Со вчерашнего утра вообще ничего не вижу.

Я сел рядом с ним на кровать. Он повернул ко мне голову. Движение было плавным, но мучительно медленным. Из кармана рубашки я достал диагностический фонарик и посветил Джейсону в правый глаз, чтобы посмотреть, как сужается зрачок.

Но этого не случилось.

Случилось кое-что похуже.

Он засверкал. Зрачок его засверкал, словно инкрустированный крошечными бриллиантами.

Должно быть, Джейсон почувствовал, как я отпрянул.

– Все так плохо? – спросил он.

Но я утратил дар речи.

– Я не могу посмотреться в зеркало, – сказал он чуть более угрюмо. – Прошу, Тай. Мне надо знать, что ты видишь.

– Я… Джейсон, я не знаю, что это. Я не могу это диагностировать.

– Просто опиши. Пожалуйста.

– Выглядит так, словно в глаз вросли какие-то кристаллы, – пробовал я рассказать по-врачебному объективно. – Склера на вид нормальная, радужка тоже не поражена, но зрачок полностью закрыт хлопьями, похожими на слюду. Никогда о таком не слышал. А если услышал бы, сказал бы, что так не бывает. Я не способен это вылечить.

Я попятился от кровати, нащупал кресло и уселся. Какое-то время в комнате не раздавалось ни звука, за исключением тиканья антикварных часов на прикроватной тумбочке: еще одних старинных часов Кэрол.