Исчезли только Продавцы.

Сами бесформенные сооружения продолжали стоять и ничего с ними не делалось. Горел внутри свет, работала вентиляция. Остались занавески между торговой зоной и местом, где Продавцы отдыхали на кушетке и получали товары из стеклянного куба-синтезатора.

Занавески, разумеется, скоро спёрли.

Кушетки и стеклянные кубы тоже быстро утащили.

Государство опечатало и охраняло несколько Комков в Москве, но как говорил Лихачёв, кушетка оказалась просто кушеткой, штора просто шторой, а стеклянный куб – кубом из стекла. Никаких признаков высоких технологий.

В кубе-синтезаторе, скорее всего, технологии были. Но то ли оказались нашим учёным не по зубам, то ли Продавцы извлекли их, оставив пустую стеклянную коробку.

Так что большая часть Комков осталась бесхозной и разграбленной. В некоторых открыли бары и маленькие клубы, в других поселились психи, обожествляющие Продавцов или бомжи. Некоторые стояли пустыми, лишь иногда в них устраивали тусы подростки, бухающие и трахающиеся прямо на прилавке.

В «моём» Комке, рядом с Гнездниковским, неделю процветал самый натуральный карго-культ. Какой-то псих замотался в балахон, копирующий одежду Продавцов и принимал у сёрчеров кристаллики, расплачиваясь рукописными расписками: «принято в обмен на лекарство для улучшения памяти», «принято в обмен на ящик коньяка „Деламен“ пятидесятилетнего», «принято в обмен…»

Курс был даже лучше, чем у Продавцов, а псих уверял, что его назначили временно принимать кристаллы и со временем всё будет выплачено.

К нему приходили и сдавали лут, хотя, наверное, понимали – это фуфло. Так когда-то люди вкладывали деньги в финансовые пирамиды.

Через неделю сёрчерам надоело. Психа побили, сорвали занавеску, которую он повесил вместо украденной и обнаружили старую акриловую ванну, засыпанную кристалликами. В ней псих и спал, раздевшись догола, что помогло кристалликам не протухнуть, но обошлось ему ещё в несколько хороших пинков и затрещин.

Вместо стеклянного куба, кстати, он поставил пустой разбитый аквариум, в который зачем-то положил мягкую игрушку – рыбку дори.

После этого Комок опустел. Иногда молодежь тут тусила, но отпугивающее излучение Гнезда всё-таки делало место не слишком уютным.

Вот и сейчас, когда я вошёл в Комок (дверь оказалась не такой прочной, как стены, и болталась на одной петле) там никого не было. Горел свет, воздух был чист и прохладен, несмотря на то, что на прилавке стояли в ряд пустые пивные бутылки и лежали в бумажных тарелках остатки вяленых лещей. Ну или какой-то иной рыбы, я в ней плохо разбираюсь.