— Да мы всегда так делали! — возмущался рыжий. — Откуда у приютских такие деньги, а отслужить надо… чтобы хоть за Гранью душа нашла успокоение… вот и бегали в храм… откуда ты думаешь, я знаю, что они подают булки? Один отвлекал, второй работал… ни разу никого не словили.

Коста согласился не сразу — долго выспрашивал подробности вылазок, изучил начерченный на песке план и — думал.

Деревянная табличка заняла положенное место, глухо стукнувшись о соседние — “оплачено, но не отслужено”, “мастер-наставник Хо”.

“Поменял”.

Коста довольно выдохнул и… напрягся — чуткий слух уловил шаги, тихие, уверенные, шаги, которые приближались к двери…

Створки скрипнули. Коста нырнул за столы, под скатерть.

Дверь закрылась. Четыре шага. И кто-то с тихим вздохом, постукивая деревянными табличками, начал шуршать сверху.

— Выходи.

Коста замер.

— Выходи, я знаю, что ты здесь.

Он узнал голос. Он уже слышал его.

— Я один. Больше никого нет.

Тот с кем разговаривал мастер. Тот, кого наставник называл “восьмым”!

Коста осторожно отодвинул скатерть — над ним, держа перед собой раскрытые ладони — “безопасно”, стоял высокий сир в белом — до самого пола халате. Знак клана Арр на отвороте светился ярким золотом.

Волосы, забранные вверх, заплетенные в три косы, серьги в ушах, бритые виски и шрам, пересекающий одну бровь наискось. Загорелое и обветренное лицо дышало спокойствием, как будто сир был готов стоять так всю ночь — не двигаясь и не выказывая совершенно никакого нетерпения.

Коста выполз на четвереньках, отряхнулся и выпрямился, расправив плечи, встав лицом к лицу.