– Нет, все не так!

– Тогда пообещай мне: если Очертание вернется в Дивенбург, ища битвы, то ты отступишь в сторону.

– Как насчет такого плана: я пообещаю, что не буду помогать Очертанию возвыситься над тобой? Но не позволю разразиться очередной войне, вне зависимости от того, кто ее начнет.

– Интересная позиция. Мне не терпится увидеть, возможна ли такая свобода без насилия.

– Возможна. – Она наклоняется вперед. – Если ты поможешь. – Стул царапает пол: она отодвигается. – Кстати, мои поздравления. Наверное, приятно вновь быть целым.

– Благодарю. Мы оба теперь возвеличились, и это… меня радует.

– Что ж, – говорит она, поворачиваясь к выходу. – Уверена, мы еще увидимся.

– Хочешь попрощаться с семьей, прежде чем уйти?

Она останавливается и качает головой.

– Они не знают, что я здесь. Я с ними уже попрощалась, и поверь, этого хватило.

Отводится последняя костяная конечность, которая приковывает небесный дворец Альфы к Дивенбургу, и обширный двигатель с мягким гудением вновь оживает. Его нельзя услышать снаружи, но некоторые ноты все же ускользают, создавая резонанс, от которого дрожат зубы и встают дыбом волоски на теле.

С башни Дивенбурга Самаэль смотрит на удаляющийся дворец.

В восхождении дворца прослеживается величественность. Он получил лишь поверхностные повреждения, тогда как металлические змеи ползут вслед за ним, переваливаясь из-за нанесенных увечий.

Семеро стоят на парапетах, и двое из них кажутся меньше, чем остальные. Один – поскольку его голова склоняется из-за цепей, вторая – потому что она действительно меньше. Веспер обнажает Злость в последнем приветствии, и Самаэль тянется к отсутствующему мечу.

Его рука зависает, а потом поднимается. Это не взмах, не приветствие, но что-то среднее.

Из-за уважения он остается стоять, а Империя Крылатого Ока начинает свой путь домой.

Ищейка присоединяется к нему, устраиваясь рядом. Псиному Отродью понравился подъем по лестницам, Самаэль чувствует эту радость по раздувающимся бокам и по тому, что Ищейка не закрывает пасти, пытаясь отдышаться.

Успокаивается полупес не сразу – дольше, чем обычно, думает Самаэль. Ищейка стареет. Самаэль подозревает, что его собственному телу понадобится много времени, чтобы разрушиться полностью, но знает, что его товарищ уже давно переступил порог своего последнего десятилетия.

Чувствуя печаль Самаэля, Ищейка скулит и прижимается головой к хозяину, поднимая глаза.