— Я не знаю, что там, но оно… нехорошее.

— Еще насколько нехорошее, — подтвердил некромант, кажется, не собираясь расставаться с моей рукой. И главное, что я-то ничего против не имела.

А это нехорошо.

Очень нехорошо.

У него вон невеста имеется, и… и я прекрасно понимаю, что, сколь бы я ни обижалась на Верещагину, но она права. Я — Маруся из деревни Лопушки, и место мое в этой вот деревне.

А он уедет.

И забудет.

Даже если не сразу, то все одно забудет. Так на что рассчитывать? На краткий роман, после которого останется тоска и обида? Нет уж… но почему-то не хватает сил просто забрать руку.

Вот и сидим, что два дурака.

— Так вот, я… все равно не сумею с ним сладить. Да и если вдруг случится беда? Как быть?

— Поразительное благоразумие, — сказал Беломир, но отчего-то без усмешки.

— Надеюсь, компенсацию положат достойную? — это уже некромант решил проявить заботу, а я вот просто сижу и молчу, что воды в рот набравши.

— Достойную, достойную… корона умеет быть благодарной, но кровь все одно отправим по моим каналам. Проверим тихо, не привлекая внимания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Он вытащил откуда-то плоскую жестяную коробку, расписанную розами. Розы, правда, несколько подвытерлись, да и коробка смялась с одной стороны, но внутри обнаружилась вторая, из тончайшего синеватого стекла.

— Прошу. Печать активна, — Беломир повернул коробку крышкой, а я кивнула.

Активна.

Стало быть, содержимое бокса будет стерильным, и… и все равно страшно! С детства ненавидела эту вот сдачу анализов. Желание убрать руку было почти непреодолимым, но некромант перехватил меня за запястье и сказал:

— Больно не будет.

Ага, как же… будто я не знаю. В поликлинике вон тоже всегда тетка-лаборант врала, что больно не будет, а потом тыкала в палец со всей силы. И болело!

— Мы можем подъехать в лабораторию, — кажется, что-то такое отразилось на моем лице, если некромант пошел на попятную.