— Уходить надо.

— Нет, — покачала головой жрица и, прислушавшись к чему-то, добавила. — Это за нами идут. И проще будет пойти с ними.

— Да неужели.

— Мы им нужны. И о твоих способностях знают. Так что сделай вид, что ты… опасаешься. Скажем, за меня.

— Сделаю. А потом?

Если тот, кто идет сюда, не дурак, а дураком Потемкин, несмотря на маску свою, никогда-то не был, то позаботится он о блокировке. А под блокировкой не больно-то подвиги совершишь.

— Знаешь, — жрица подала простую флягу, и Беломир сделал глоток. От глотка этого в голове зашумело, и слабость нахлынула. — Люди постоянно делают одну и ту же ошибку.

— Какую? — что бы ни было в треклятой фляге, теперь Беломир чувствовал себя… да вот как раньше. И выглядел, надо полагать, соответствующим образом.

— Думают, что уж они-то сумеют переиграть богов.

Сказано это было с печалью.

Ну… Беломир играть с богиней не собирался. Как-то вот… на собственной шкуре понял, что сие чревато.

А в дверь постучали.

И вошли.

Не дождавшись, между прочим, приглашения, что было в крайней степени невежливо. Ну да… плевать им на вежливость.

— Доброй ночи! — нарочито бодро произнес Алексашка Потемкин, а вот тот, который вошел следом, ничего не сказал.

— Доброй, — притворяться не пришлось.

И радость Беломир выказывать не стал.

— Что-то ты бледен, друг мой… никак хуже стало? — Алексашка вперился внимательным взглядом, будто желая проникнуть в самые мысли.

Он, конечно, прозорливый гад, но не менталист.

К счастью.