— А ты… уже…

— Выпускал крылья?

— Это так называется.

— По-разному. Кто-то говорит о приливах, кто-то — о пробуждении, кто-то о контролируемом выбросе силы.

— Про крылья мне больше нравится, — сказала я, возвращая способность говорить.

И дышать, само собой.

Без дыхания говорить сложно.

— Мне тоже.

Мир стабилизировался.

— Здесь это сделать сложно. Сил не хватает. Обычно возможно, когда фон соответствует. В степях вот… в степях тьма рвется на волю и приходится её сдерживать. Правда, получается так себе, но…

Камень на моей ладони больше не гляделся угольно-черным.

Темно-красным, цвета густой венозной крови, с искрами, что прятались внутри. Искры эти, как и камень, хранили саму тьму, и, глядя на неё, я вдруг поняла, что расстаться с камнем будет невероятно сложно.

И зачем расставаться?

Он ведь мой!

Он создан для меня и только для меня. По праву, по…

— Спокойно, — Николай перехватил мои руки. — Маруся, это древний артефакт. Он обладает собственной волей. И теперь он пробует тебя на прочность. Подчинишься? Будет плохо. Всем.

Он сказал это так печально.

И я вновь посмотрела на камень. Воля? Еще недавно я бы отнеслась к подобному утверждению прескептически. А теперь вот поверила.

Увидела дрожащую пелену, окружавшую камень. Почувствовала её горечь на губах. И поверила.

Нет.